– Очень глупо звонить по важному делу
инкогнито и одновременно пользоваться медикаментами, – усомнилась я.
Герман чихнул.
– Вовсе нет. Я вот, например, сейчас себе в
нос собрался пшикнуть, дышать невозможно!
– Мы обсуждаем рабочие дела, ты не скрываешь
своей личности, не хочешь остаться неизвестным, не боишься быть арестованным за
применение оружия. А снайпер сделал все, дабы запутать следы, и взялся за
спрей? Где логика? – повысила я голос.
– Случается, что человек из-за спазма не может
продолжать разговор, – выдвинул свою версию Герман. – На нервной почве
парализует горло или схватывает судорога. Волей-неволей обратишься к аптечке.
Снайпер говорил, а затем крохотная пауза, «пшш», «пшш» и продолжение беседы.
– Она прервалась на пару секунд, – протянула
я, – ей понадобилось принять дозу. Это говорит о том, что у тетки хроническое заболевание,
поэтому она носит в сумочке ингалятор. Ну, допустим, спрей с валерьяной.
– Что-то мне подсказывает: ты знаешь, кто она,
– буркнул Герман.
Я решила не рассказывать парню про Нину, про
то, как Силаева при мне пользовалась ингалятором, поэтому сделала вид, что не
заметила его последнего замечания, и быстро сказала:
– Или у нее банальная простуда!
– Думаю, первое предположение более верное, –
подхватил Герман. – Насморк придает голосу небольшую гнусавость, звук «н»
иногда звучит как «д». Человек говорит не «нет», а «дет». Но в представленном
материале подобного дефекта не наблюдается.
– Хорошо, теперь вернись к последней записи!
– Там другой «пшш», более сильный,
сопровождаемый «бах-бах» и еще «тук-тук». Я искал в базе звуков целый час, – не
преминул пожаловаться Герман.
– Есть такая? – недоверчиво спросила я.
– Ага, – подтвердил Герман, – прикольная вещь,
в ней часто звуковики из кино шарятся, рекламщики. Видела клип про зубную
пасту? Там человек яблоко откусывает, с хрустом. Знаешь, как его воспроизвели?
– Кто-то с шикарными клыками лопает за кадром
фрукт, – предположила я.
– Нет, – засмеялся Герман, – это проделывал
бобр, ему давали самую крепкую антоновку, животное и хрумкало. У человека так
громко и аппетитно не выйдет.
Я притворилась огорченной:
– Кругом обман.
– Не верь услышанному, подвергай сомнению
увиденное, – завел Герман.
– Только улики не лгут, они молча рассказывают
правду, – завершила я известное высказывание. – Что ты выяснил?
– Место, откуда снайпер звонил в последний
раз, находится возле стройки, «пшш, пшш, бух-бух» – звук от сваезабивающей
техники, причем не простой, а той, что применяют в мостостроении.
– Интересно, – отметила я.
– Слушай, – зачастил Герман, – там еще было
«тук-тук… тук-тук… тук-тук».
– Дятел! – предположила я.
– С колесами! – заржал компьютерщик. – Это
стук поезда. Еще тихий гул, эхо, короче, не стану перечислять все, лучше назову
место.
– Знаешь адрес?! – закричала я. – Какого черта
ты тянул кота за бантик?
– Не знаю, – принялся занудничать парень, – я
лишь выдвигаю версию.
– Двигай живее, – занервничала я.
– Если поезд – значит, неподалеку железная
дорога, – зачастил Герман, – рядом есть стройка, судя по эху – подвал, гул, с
большой долей вероятности, издает некая воздухоочистительная система. Я
соображал долго и дотумкал. Улица Бастыркина, она одним краем упирается в
рельсы, ведущие в сторону Питера, а там сейчас сооружают мост. Больше всего
подходит дом номер пятнадцать, он последний по магистрали, примыкает к железной
дороге, новый мост тянут в двух десятках метров от насыпи. Жильцов в здании
нет, да оно никогда и не было обитаемым, на Бастыркина ранее был таксопарк, это
здание – останки административного корпуса. Готов спорить, что звонок был
оттуда. Компьютер не ошибается, он все варианты перебрал и выдал два.
Бастыркина и проезд Томилина. Но на Томилина неделю назад работы по
строительству были приостановлены. Жители на демонстрацию вышли, шумели очень.
Остается Бастыркина. Еще один аргумент в пользу заброшенного таксопарка: киллер
звонил в то время, когда по рельсам покатил состав Москва – Вальск, а рабочие
забивали сваи. Администрация торопит строителей, вот они, пользуясь тем, что
там, по сути, промзона, и пашут круглые сутки.
– Спасибо, – закричала я, хватаясь за руль, –
ты гений!
– Я лучший из гениев, – поправил Герман.
Мне было недосуг слушать его похвальбу, я
поспешила по указанному Германом адресу, по дороге я безостановочно названивала
Максу и в конце концов оставила ему на автоответчике сообщение.
На улице Бастыркина запросто можно снимать
кино, повествующее о жизни землян после глобальной катастрофы или ядерной
войны. Часть домов лишилась крыш и окон, другие на первый взгляд казались
целыми, но при ближайшем рассмотрении становилось ясно: тут давно не ступала
нога человека.
Гаже всех выглядело здание бывшего таксопарка.
Оно действительно подступало почти вплотную к рельсам. Я вытащила из багажника
фонарь, прихватила чемоданчик со всем необходимым и храбро пнула дверь в здание
администрации.
Ржавые петли слабо скрипнули, луч света
полоснул по полу, раздался тихий писк, поодаль метнулось несколько крохотных
серых теней. Я не боюсь крыс, но понимаю, что встреча со стаей голодных
грызунов весьма опасна, поэтому живо сбегала к машине, взяла огнетушитель и
вернулась. Едкая пена не понравится тем, кто считает себя полноправным
владельцем таксопарка.
«Тук-тук… тук-тук… тук-тук», – донеслось с
улицы. Пол задрожал, остатки стекол жалобно зазвенели: мимо мчался поезд. Я
начала медленно обходить помещение. В доме три этажа, но лестница развалилась,
не стоит пытаться по ней подняться, да и Герман утверждал, что Нина в момент
звонка, похоже, находилась в подвале. Шаг за шагом я изучала офис администрации
и в конце концов нашла дверь, за которой обнаружились ступеньки, уходящие вниз.
В отличие от лестниц в центре зала, эта сохранилась замечательно, и рядом с ней
до сих пор виднелось объявление, написанное прямо на стене красной краской:
«После смены сдай путевой лист. Прими душ», и стрелка, острым концом
указывающая в сторону подвала. Мне стало страшно. Получил ли Макс мое
сообщение? Почему он до сих пор не приехал? Может, не стоит одной забираться
под землю? В голове ожило неприятное воспоминание.
