– Точно помнишь?
– Да, – уверенно ответил Слуцкий. – Она
курсовую по Пушкину пишет.
– Может, ты неправильно расслышал, –
усомнилась я, – и Марина обучается не в МГИМО, а в МГУ? – Я отлично знаю, что в
Институте международных отношений факультета русской литературы нет и никогда
не было.
– Я похож на идиота? – обиделся студент. – На
фиг мне девка из университета. Они ж там нищие! Вот в МГИМО супергерлы, у
каждой папаша олигарх, мать бизнесвумен. Мы с ней в клубе скорефанились.
Я исподлобья взглянула на Женю. В
девятнадцатом веке французский писатель Оноре де Бальзак написал серию книг, среди
героев которых был молодой, амбициозный, но нищий юноша, который приехал
покорять Париж. Добиться успеха и богатства он решил, заводя романы с
обеспеченными дамами. Одна ввела кавалера в высший свет, другая его одевала,
обувала, кормила, на третьей, дочери весьма знатных родителей, альфонс женился.
Сменились десятилетия, но молодых мужчин, желающих устроиться в этой жизни за
счет слабой половины человечества, не стало меньше.
– И в каком клубе произошло ваше первое
свидание?
– «Два кило», – чуть смущенно признался Женя.
– Я ваще-то в такие не хожу. Отстой для гас-тарбайтеров и шлюх. Но у меня там
приятель бармен, вот я и заглянул. Она у стойки сидела, сильно от остальных
отличалась, платье дорогое, духи. Сказала, что на улице упала, каблук сломала,
пришлось в ближайшее заведение зайти, в туалете грязь смывать.
– Давно вы знакомы? – улыбнулась я.
– Неделю, – спокойно ответил Женя.
Я встала:
– Спасибо за гостеприимство. Когда Марина
вернется?
– Лекции у нее заканчиваются в пять, потом она
в фитнес-клуб на Рублевке едет, к десяти дома будет, – выдал планы подруги
Слуцкий.
Уже в дверях я не выдержала и спросила:
– Ты давно в Москве?
Глаза Жени забегали из стороны в сторону.
– Я коренной. С Тверской.
– Почему в общежитии поселился? – хмыкнула я.
– Бесплатное жилье дают исключительно иногородним. Ты на каком курсе?
– На первом, – сник парень, – я сирота,
родители умерли, дом наш блочный, три этажа, его расселяют, там воду и свет
отключили, предлагают жильцам квартиры, но все очень далеко, за МКАД. Я привык
около Кремля жить, вот и не соглашаюсь, жду достойный вариант. Меня ректор
пожалел, временно дал общагу.
Следовало уйти, но я не сдержалась:
– И Марина тебе поверила?
– Я никогда не вру, – торжественно заявил
студент.
– Все лгут, – пессимистично высказалась я, –
вопрос лишь в том, зачем и по какому поводу. Женщины часто скрывают свой
возраст, а я, например, постоянно говорю подругам при встрече: «Шикарно
выглядишь, похудела, помолодела». Аптекарски чистая брехня, но злого умысла или
корысти в ней нет ни грамма. Хочу сделать знакомой приятное, и все. Но ты
другое дело. Деточка, на Тверской отродясь не было трехэтажных блочных домов.
Слуцкий дернул плечом:
– Ну… типа… не совсем на ней живу… Сбоку!
– С одной стороны там Никитская улица и
многочисленные переулки, застроенные в прежние века, когда о блочных кубиках не
имели понятия, с другой – Петровка, Неглинная и, опять же, небольшие переулки,
вроде Столешникова. Никакой массовой застройки. Еще учти, что в столице редко
можно встретить трехэтажные панельные здания, это характерно для провинции. Да,
сейчас в Москве стараются улучшить людям жилищные условия и действительно
предлагают квартиры за Кольцевой. Но тех, кто не соглашается на быстрый
переезд, не лишают ни света, ни газа, ни воды. Это запрещено законом. Охотно
верю, что в каком-нибудь далеком городе местная власть способна на
самоуправство, но в столице полно газет и телеканалов, которые охотно раздуют
инцидент. Так откуда ты?
– С Москвы, – уперся Женя.
Я махнула рукой и захлопнула дверь. Вернусь
сюда в десять вечера и потолкую по душам с дочерью олигарха, получившей от
родителей затрапезную нору в непрестижном районе. Отлично понимаю, как обстояло
дело. Марина и Женя отчаянно врали друг другу. Оба они из провинции, мечтают
осесть в Москве, найти себе пару с пропиской. Девушка представилась столичной
жительницей, Женя тоже не подкачал. Первая спела песню про МГИМО и родителей,
второй нафантазировал дом на Тверской. Ну да мне их ложь неинтересна, хочу лишь
выяснить, какое отношение имеет к девушке Тимофей Пантелеймонович. Может, он
сдал ей жилплощадь? Если Марина платит Тиму-плотнику за аренду, то у
«студентки» должен быть его телефон. Отыщу бывшего уголовника – сумею напасть
на след Нины. А сейчас позвоню Герману и попрошу рассказать, что он смог выжать
из записи моих бесед с Силаевой.
Глава 26
– Не один час на это убил, – сразу пожаловался
Герман.
Но я не стала жалеть компьютерщика.
– Добрые дела очищают карму, в следующей жизни
тебе это зачтется.
– Дурацкий мне достался характер, – гудел
Герман, – если включился в задачу, обязан ее решить, никогда не бросаю ничего
на полпути.
– Приклей на дневник золотую звездочку, –
съехидничала я, – давай по теме.
Герман со смаком чихнул.
– Первый разговор снайпер вел из небольшого
помещения, скорее всего, хорошо изолированного. Вероятно, сидел в квартире с
закрытыми окнами и дверью. Ничего я не выудил, кроме тихого «пшш, пшш». Зато
понял, что голос изменен, слегка поработал над звуком и с большой долей вероятности
могу сообщить: говорила женщина. Эй, ты почему не удивляешься?
– Ну надо же! – воскликнула я. – Баба-киллер!
– Ты знала, – обиделся Герман.
– Лучше сказать «предполагала», – ответила я.
– Больше всего инфы я выжал из другой записи,
– продолжал Герман, – сначала я услышал звук «Тук-тук, тук-тук», потом
«Пшш-бух-бух», «Пшш-бух-бух».
– Ты уже рассказывал, – напомнила я.
– А вот и нет! – не согласился Герман. – Было
«пшш», «пшш» – без «бух-бух». На той, ранней, записи звук тихий, деликатный,
откуда он – непонятно. Но тут у меня случился насморк! Чертов босс неделю
чихает, всех заразил! Я купил в аптеке спрей, нажал на дозатор и услышал «Пшш»,
«Пшш». Снайпер пользовался каким-то лекарством. Их сейчас часто выпускают в
баллончиках: от астмы, ангины, простуды, головной боли, чего только нет.
