Меня охватила злость.
– Теперь ясно, как дело обстояло. Татьяна
понесла тело ребенка к оврагу и зарыла его. Но там же спрятал труп убийца Миши.
Вот почему на ботинках Тани оказалась земля с того места, где обнаружили убитым
ее сводного брата. И ясно, почему Привалова молчала, не рассказала правду ни на
следствии, ни на суде: она считала себя виновной в смерти новорожденного. Но
она не планировала смерть крошки, произошел несчастный случай. За это большой
срок не дали бы, вполне вероятно, обошлись бы условным наказанием. Вот только
Таня не могла раскрыть истину – не хотела подвести Стефу. Наверное, подумала и
о другой подружке – о вас. И, повторюсь, полагала, что ей надо понести
наказание за смерть крошечного мальчика. Но вы со Стефой! Хороши подруги! Знали,
что Привалова незаслуженно получила пятнадцать лет, и молчали! Где сейчас
Стефания?
– Не знаю, – промямлила Лариса. – Мы не
виделись после родов, понятия не имею, куда она подевалась.
Я почувствовала брезгливость.
– И вас не интересовала судьба Ловиткиной?
– Через полгода я спросила у мамы Стефы, –
плаксиво занудила Лариса, – как у той дела. И узнала, что она учится в Москве.
Ну и успокоилась.
Я потеряла самообладание:
– Спала спокойно? А за Таню, мотающую срок за
несовершенное преступление, совесть не мучила?
Лариса вытянула вперед руки.
– Каждый день терзаюсь! Не могу забыть тот
окровавленный сверток. Но я же ни при чем! Вниз не спускалась, при родах не
присутствовала, просто наверху ждала, а потом белье сожгла. Готова признать
вину за то, что взрослым про Стефкину беременность не сообщила и продукты из
дома воровала, но младенец без меня умер!
– Ты правда дура или прикидываешься? – схамила
я.
Лариса легла грудью на стол.
– Мама поклясться заставила, что буду молчать.
Луч понимания забрезжил в моей голове.
– Варвара Михайловна знала о беде Стефании?
Лариса съежилась.
– Да. Она утром стала меня в школу будить,
увидела разбросанные вещи, грязь на одежде и подоконнике, ну и сообразила: дочь
куда-то ходила. Примоталась хуже гестапо, в угол загнала, я и призналась, все
честно выложила.
– И как мама-учительница отреагировала? –
поинтересовалась я.
– Сначала оплеух мне надавала, – горько
сказала Лариса, – потом приказала: «Сиди дома, не высовывайся, я что-нибудь
придумаю». А вскорости Таньку арестовали. Мамочка тогда перекрестилась, меня к
себе прижала и давай уму-разуму учить: «Без нас беда уладилась, молись, чтобы
буча и дальше мимо пронеслась. И рот на замок запри. Ведь всю жизнь себе
сломать могла!»
– Татьяна к вам на днях не заглядывала? –
повторила я вопрос, заданный в самом начале нашей беседы.
– Говорят, она на зоне умерла, – отшатнулась Лариса.
– Привалову недавно отпустили. Срок истек.
Хоть и длинный, да закончился, – ввела я ее в курс дела.
Лара вскочила.
– Господи! Она сюда вернется?
– Маловероятно, – успокоила я собеседницу. –
Где ей тут жить? Федор Привалов дом продал. Но, думаю, женщины в лагере
объяснили товарке, какую глупость она совершила. Значит, с Таней вы не
встречались?
– Нет, – серея на глазах, подтвердила Лариса.
– Она только одно письмо мне прислала из лагеря. Очень давно.
– Оно сохранилось? – обрадовалась я.
– Нет, я разорвала, – прошелестела Лара.
– Что в нем было? – наседала я.
Лариса закрыла лицо ладонями.
– В конверте лежал пустой лист бумаги.
Я удивилась.
– Совсем чистый?
– Почти. – Помолчав секунду, Осипова уточнила:
– На нем только стоял вопросительный знак. Я поняла. Танька сама не могла
признаться, ей совесть не позволяла, но она ждала, что я пойду и все объясню. Я
хотела, да с мамой не поспоришь. Я не виновата! Не виновата я!
Глава 21
На улице резко похолодало, из-за горизонта
набежали тучи, и поднялся порывистый, совсем не весенний ветер.
Я залезла в машину и попыталась причесать
мысли. Редкий человек способен с искренним раскаяньем воскликнуть: «Mea
culpa»
[3]
– и чистосердечно признаться в содеянном. Как правило, люди ищут, на
кого можно свалить ответственность за свои гадкие поступки или неудачи.
У моей подруги Лены Васиной есть муж,
настоящий циклотимик.
[4]
Валера постоянно собой недоволен. И, между нами говоря,
он абсолютно прав. Васин кандидат наук, ему давно пора идти вверх по карьерной
лестнице, но для того, чтобы из скромного доцента превратиться в профессора,
необходимо защитить докторскую диссертацию. Валера великолепно понимает свои
перспективы, но победить лень-матушку ему не под силу. Вместо того чтобы
корпеть у письменного стола, он постоянно придумывает себе неотложные дела. Ну
невероятно важные, чтобы манкировать ими было смерти подобно. То надо съездить
поздравить друга с днем рождения, то нужно поучаствовать в презентации чужой
книги… Вернувшись вечером домой и глянув на свой роскошный письменный стол с
девственно чистой стопкой бумаги, Валера соображает, что воз его диссертации
находится по-прежнему, как бы это поделикатнее выразиться, в глубокой яме, и
начинает злиться на… Ленку. Повод для скандала может быть любым: жена, по его
мнению, недостаточно ласково посмотрела на супруга, не выслушала его замечания,
не обрадовалась визиту свекрови. Валера не способен к самокритике, он не может
честно сказать: «Я лентяй» – и подыскивает виноватых. Легче всего свалить
ответственность на того, кто рядом. Вот и выходит: Ленка плохая, поэтому муж
нервничает, выплескивает недовольство.
Похоже, Лариса родная душа Валере, она никогда
не решится взять на себя часть вины за случившееся с Татьяной.
Я завела мотор и не спеша поехала в сторону
Мопсина.
