– Кто трусит?
– Ты, – преспокойно уточнил подросток.
– Я?
– Ты, – закивал Кирюша. – Хоть сто раз спроси,
ответ не изменится.
Глубочайшее возмущение заставило меня встать с
кресла.
– Я ничего не боюсь!
– Ага, – хихикнул Кирик, – оно и видно.
Продолжая противно усмехаться, он открыл
холодильник, взял с полки батон докторской колбасы и оглянулся.
– Ну? Как?
– Иду! – ответила я. – Только ножницы
прихвачу.
– Они нам понадобятся? – задал глупый вопрос
Кирюшка.
– Не зубами же шерсть отгрызать! –
развеселилась я. – Экий ты недальновидный.
Глава 15
На улице стояла кромешная тьма – небо еще с
вечера затянуло тучами, поэтому ни луны, ни звезд на нем не было. К тому же
администрация поселка Мопсино изо всех сил пытается сэкономить, уличное
освещение работает до полуночи, потом поселок погружается во мрак. Но мы с
Кирюшей безо всяких проблем добрались до участка Лазаревых и нагло пересекли
границу чужой территории.
– Эй, Нюра, – свистящим шепотом позвал Кирюша,
– хочешь колбаски?
Из будки, стоявшей чуть поодаль от калитки,
раздалось сонное ворчание.
– Хороша сторожиха… – укоризненно сказал
мальчик. – У дверей поселили, на заборе табличку прикрепили: «Злая собака», а
пес дрыхнет, наплевав на репутацию. Нюра, вылезай!
Послышалось сопение, здоровенное лохматое
существо медленно выползло на дорожку. Глядя, как Нюра лениво елозит лапами по
садовой плитке, а потом, словно в замедленной киносъемке, начинает потягиваться,
я вдруг вспомнила рассказ своего отца. Профессор Романов работал на оборону,
носил генеральские погоны и часто выезжал на полигоны, где испытывали ракеты.
Прошу извинения у военных, если употребила слово «полигон» неправильно. Мне,
маленькой девочке, папа никогда ничего не рассказывал о своей службе, а вот с
мамой делился секретами. Я обожала подслушивать родительские беседы, сидя по
ночам в туалете, который прилегал к кухне, где взрослые пили чай. И как-то раз
до моих ушей долетел рассказ папы об ушлых солдатах.
Служивые решили украсть у местного населения
барана и пожарить шашлык. Они сели в «уазик», поехали в степь, нашли там отару,
загнали машину в центр стада, запихнули внутрь самое крупное животное и, не
обращая внимания на отчаянную ругань чабана, дали деру.
Но далеко воры не уехали. «Уазик» неожиданно
затормозил, из него вывалились солдаты и со всех ног кинулись прочь от машины.
Последним выпрыгнул баран. Чабан чуть не скончался от смеха, увидав его.
Оказывается, солдатики, спеша заграбастать еще живой шашлык и умчаться
неузнанными, маленечко ошиблись – забросили в автомобиль не жирного барашка, а
здоровенного пастушечьего пса, который охранял отару.
Так вот, если та собака хоть отдаленно
напоминала Нюру, мне понятен ужас служивых. Интересно, где Лазаревы раздобыли
этого монстра? Кто скрестил слона с бельевыми веревками?
Нюра зевнула во всю свою клыкастую пасть, я
вздрогнула, сделала шаг, споткнулась о какой-то камень и беззвучно шлепнулась
на газон.
– Ой, бедняжечка… – свистящим шепотом сказал
Кирюша. – Наверное, больно!
– Ерунда, – ответила я, – угодила на ровное
место и совсем не ушиблась.
– Я не о тебе, о Нюре говорю, – уточнил Кирик.
Я, кряхтя, приняла вертикальное положение.
– А с ней что?
– Ее Лазаревы на цепь привязали! Как думаешь,
почему? – занервничал подросток.
– Понятия не имею. И думаю совсем о другом.
Нам лучше побыстрее настричь шерсти и удрать, – напомнила я о программе
действий.
Кирюша подошел к собаке и принялся бормотать
что-то неразборчивое. Я внимательно оглядела весело помахивающую хвостом
великаншу, решила, что самые красивые и длинные патлы расположены у нее на
спине, отделила одну прядь и стала орудовать ножницами. Через пару секунд стало
ясно: маникюрный прибор с маленькими загнутыми лезвиями абсолютно не подходит
для стрижки собаки. Лезвия скользили по шерсти, мяли ее, но надрезать не могли.
От напряжения у меня заболела рука. Я на мгновение прекратила попытки лишить
Нюру клочка шерсти, вытащила пальцы из металлических колечек и пару секунд
растирала нывшие фаланги. Потом решила продолжить занятие и поняла, что не
помню, где остались ножницы.
Шерсть у Нюры была очень длинной и густой, я
стала быстро перебирать ее пальцами в надежде обнаружить ту прядь, на которой,
сомкнув лезвия, висели ножницы. Неожиданно собака дернулась.
– Стой смирно, – попросила я.
Нюра заворчала и энергично встряхнулась.
Я попыталась продолжить поиски, приговаривая:
– Сделай одолжение, не ворочайся.
Нюра замерла и начала медленно садиться, я
лихорадочно шарила в стоге собачьей шерсти, ругая себя за то, что не взяла
здоровенный садовый секатор, которым Катюша обрезает кустарники.
– Бедненькая! – слишком громко воскликнул
Кирюша, и собака сорвалась с места со скоростью огня, бегущего по фитилю.
Я снова завалилась на газон и в процессе
падения успела сказать Кирику:
– Ты же уверял, что Нюра сидит на цепи!
– Ага, – обалдело ответил Кирюшка. – Я ее
отпустил.
– Зачем? – зашипела я.
– Пожалел, – признался он. – Дядя Игорь очень
туго ошейник на шее затянул. Бедная Нюра вся красная была, потная и еле дышала.
– Никогда не встречала красного и потного пса,
– обозлилась я. – Кстати, у собак нет потовых желез и изменение цвета кожи не
видно под шерстью. Ну и что теперь делать, а? Мало того, что мы не успеем
соорудить парик для Буратино, так еще и Нюра может пораниться – на ней висят
ножницы.
– Ой, надо ее срочно найти! – испугался
Кирюша.
Не успел он договорить, как из сарая
послышался грохот.
– Она там, – оживился Кирюша и шмыгнул в
темноту.
– Нюрка! – вдруг заорал мужской голос. – Ах ты
чертова гадость! Чем занимаешься, падла?
Я приросла ногами к земле, слушая, как
возмущается Игорь Лазарев.
