Голоса детей начали удаляться, потом стихли. Я
умылась, спустилась вниз и нашла на столе около плиты полный стакан молока, в
котором плавала муха. Малюта Скуратов отверг угощение. То ли ему не по вкусу
питье из пакета (небось в реальной жизни он лакомился натуральными сливочками),
то ли призрак крайне брезглив. Впрочем, я бы тоже не стала пить молоко с
утонувшим в нем насекомым.
Дети снова навели порядок, запустили
посудомойку и убрали со стола крошки. Желание заполучить кошку крепло у них
день ото дня.
Я выпила кофе и решила посмотреть, сколько
котлет осталось после вчерашнего ужина, но не нашла стеклянную кастрюльку.
Сначала я удивилась: отлично помню, что пожарила вчера двадцать бифштексов.
Юля, Лиза и Катюша съели по одному, Сережка с Кирюшей по два, а Вовка осилил
три штуки. Произведем элементарное математическое действие и получим десять.
Значит, столько же сейчас должно находиться в симпатичной посудине из
огнеупорного материала. Мне свойственно некоторое занудство, я никогда не
поставлю в холодильник сковородку, всегда переложу еду в чистую тару. И вчера
поступила точно так же. Но котлеты были еще горячими, поэтому, отправляясь
спать, я громко попросила:
– Тот, кто последним покинет кухню, должен
убрать остывшую еду.
Однако, когда я ночью отправилась наливать
Малюте Скуратову молоко, бифштексы по-прежнему были на плите. Почему я сама не
запихнула их на полку холодильника? Спросите что-нибудь полегче. Не знаю! И все
же сейчас котлет нигде не было, а я отлично знаю, что у нас ни дети, ни
взрослые не станут завтракать котлетами. Так где еда?
Глава 10
Произведя тщательный обыск и не обнаружив
никаких следов котлет, я позвонила Катюше.
– Я не заходила на кухню, – призналась
подруга, – очень голова болела, позавтракала цитрамоном.
Юлечка, Сережка и Вовка тоже удивились моему
вопросу и почти одними и теми же словами ответили:
– Я ничего, кроме йогурта, съесть утром не
могу.
Лиза и Кирюша оказались недоступны, но детям
слабо слопать десять здоровенных котлет. А еще вместе с ними испарилась ведь и
стеклянная кастрюлька. Я пребывала в недоумении довольно долго, потом услышала
телефонный звонок, стала искать трубку, увидела на полу около дивана небольшую
кучку… сами понимаете чего, и сообразила: Малюта Скуратов! Это он сожрал мясо, кастрюлю
прихватил с собой (уж не знаю, зачем она ему на том свете), а потом, не найдя
туалета, набезобразничал на паркете. Наши собаки не станут столь разнузданно
себя вести, да и их «визитные карточки» выглядят иначе.
– Мерзавец! – с чувством произнесла я.
– Ты мне? – удивилась Олеська, и я сообразила,
что держу в руке сотовый.
– Нет, конечно, – опомнилась я. – Как
поживаешь?
– Замечательно, – ответила Рыбакова. – У тебя
все в порядке?
– Дела идут отлично, – бодро заверила я. – А у
тебя?
– Нормально, – после небольшой паузы
отозвалась Олеся.
Я плохо спала ночь, а утром понежиться под
одеялом не дал Кирюша, поэтому мне очень хотелось подняться наверх и опять
уютно устроиться в кровати. Я решила завершить разговор с невесть зачем
позвонившей столь рано Рыбаковой.
– Могу ли чем-то тебе помочь?
Леська издала странный звук.
– Ты просила узнать про…
– Татьяну Привалову! – вспомнила я. – Говори
скорей! Ну?
– Иногда я тебя боюсь, – засмеялась наша с
Ниной верная помощница. – Разговариваешь порой более чем удивительно.
Признайся, Лампа, ты втайне от всех отхлебываешь по ночам из бутылки. Иначе чем
объяснить столь странную забывчивость?
Я чуть было не выпалила правду: «Только что
нашла вполне материальное подтверждение обитанию в нашем доме привидения», но
вовремя сдержалась и буркнула:
– По утрам многие люди не вспомнят даже, как
их зовут. Рассказывай про Татьяну Привалову.
– Ее посадили за убийство сводного брата
Михаила, – начала рассказ Рыбакова. – Улик было полно, как мелких, так и
крупных. Несколько раз Миша приходил в школу с синяками на лице и шее. Сначала
классная руководительница, Варвара Михайловна Осипова, не обратила внимания на
травмы, ведь дети часто дерутся, но потом все же порасспросила малыша, и тот
нехотя признался: «Меня Таня лупит». Варвара Михайловна поговорила с девочкой.
Та свою вину не отрицала, но и не признала, сказала, что сводный брат очень
вредный, вот она порой и не может сдержаться. Миша стал угрюмым, тихим, начал
хуже учиться, и когда он внезапно исчез, у Осиповой сразу мелькнула мысль: дело
нечисто, без старшей сестры тут не обошлось. После ареста девушки Варвара
Михайловна сообщила о своих подозрениях оперативникам, ее показания стали одним
из краеугольных камней в обвинении. Потом нашелся свидетель, Григорий
Водоносов, который видел Татьяну выходящей под утро из леса. По словам мужчины,
Привалова выглядела словно пьяная – шла покачиваясь, была вся в грязи. И она
явно хотела остаться незамеченной, потому что кралась со стороны опушки по
окраине деревни. Еще есть показания некоей Панкратовой, тоже видевшей девушку.
Вот так постепенно и размотали клубок. В сарае Приваловых обнаружили тщательно
спрятанный пуловер Татьяны, а на его правом рукаве и груди кровь. На вопрос,
почему одежда оказалась в мусоре и как Таня может объяснить наличие на ней
бурых пятен, девушка понесла чушь. Дескать, вещь ей очень не нравилась, но отец
и мачеха велели донашивать свитерок, Таня решила от него избавиться, соврала
старшим, что его украли, но выкинуть не решилась, а кровь на пуловере ее
собственная – она случайно поранила руку. Анализа ДНК тогда еще не делали, но
эксперты все равно уличили подозреваемую во лжи: кровь никак не могла
принадлежать Татьяне, она была мужской. А еще земля на обуви Тани совпала с
землей из оврага, где нашли Мишу.
– Неприятная история, – пробормотала я.
– Верно, – согласилась Олеся. – Но, к
сожалению, не столь уж редкая. Привалова отсидела весь срок, замечаний не
имела, вела себя тихо и была выпущена на свободу.
– Интересно, где она сейчас, – вздохнула я.
– В больнице, – неожиданно ответила Рыбакова.
– Прости? – не поняла я.
– Вчера вечером на улице Рагозина была
обнаружена женщина со следами тяжелых побоев, – пояснила Олеся. – Некий Антон
Вольпин, проживающий в доме четыре по этой магистрали, наткнулся на тело и
вызвал «Скорую». У гражданки была справка об освобождении на имя Татьяны
Приваловой, пострадавшая лежит в НИИ имени Склифосовского, – отрапортовала
Олеся. – Что тебе еще надо?
