– Цвет, цвет, цвет, – твердила девушка.
– Красные, – уверенно сказал Колян.
– Черные, – одновременно с коллегой сообщил
Роман.
– По-моему, зеленые, – высказалась я и
кинулась на улицу.
Глава 32
Впрыгнув в машину и на всякий случай
заблокировав двери, я поняла, что головная боль прошла сама собой без всякого
цитрамона, и позвонила Катюше.
– Привет, – весело сказала подруга. – А Плюшка
такая пройда! Затеяла с Адой гонки по участку. Спрячется за кустом, потом
вылетает и лает.
– Человек может постоянно принимать
антибиотики? – перебила я подругу.
– Зачем? – удивилась та.
– Это другой вопрос. Ответь на первый.
– Такие лекарства пьют курсами, врач
рассчитывает дозу.
– А если больной сам решил лечиться?
– Дураков хватает, – вздохнула Катюша, – но ни
к чему хорошему это не приведет. Антибиотиков много, надо знать, от чего какой.
– Давай отбросим в сторону разум и разберем
такую ситуацию, – попросила я. – Мужчина регулярно употребляет препарат
пенициллинового ряда. Что с ним случается?
– Он идиот?
– Нет, просто очень напуган. У него был
врожденный сифилис, теперь он скрывает факт заболевания от окружающих, это его
самая страшная тайна. И он боится, что сифилис вернется.
– Его же вылечили.
– Тут чистая психология. Чуть только у него
прыщик вскочит, он впадает в панику: мол, сифилис вернулся, вот и бросается к
антибиотикам.
– Ему поможет психолог, пусть сходит к
специалисту, – посоветовала Катя.
– Нет, на такой шаг он никогда не решится.
Какие реакции будут наблюдаться у такого человека? Его может тошнить?
– Конечно, антибиотики совсем не безразличны
для желудка.
– Слабость, головокружение?
– Вполне вероятно.
– Отсутствие аппетита, понос?
– Возможно.
– Серый цвет лица, бессонница?
– При длительном употреблении лекарств
организм может неадекватно на них реагировать, если они, конечно, не
предназначены для пожизненного приема, – ответила Катюша.
– Скажи, есть ли где-нибудь список препаратов,
которые запрещены к продаже из-за того, что они вызывают осложнения?
– Конечно. А тебе зачем? – удивилась Катя.
– Можешь мне помочь? – попросила я.
К дому Исидора мы приехали вместе с Ниной.
– Будем ждать Вовку или сразу пойдем? –
спросила Косарь.
– Костин стоит в пробке, – вздохнула я, –
можем начать. Я майору все объяснила: и про черный ход, и про чулан, из
которого слышны разговоры тех, кто сидит на кухне. Значит, так... Я открыто иду
через парадную дверь, а ты проскальзываешь незаметно.
– Уже поздно, – пробормотала Нина, – вероятно,
Павел лег спать.
– Еще одиннадцать не пробило, – пожала я
плечами. – Вот Исидор около девяти в спальню уходит и больше не высовывается.
Он считает, что мозг должен отдыхать по расписанию.
– Правильный дедуля, – хихикнула Косарь. – Я
бы тоже сразу после программы «Время» подушку давила, но не имею такой
возможности, раньше полуночи домой добраться не удается.
– Нужно было в юности идти на мехмат, стать
кандидатом, доктором наук, академиком, сделать кучу научных открытий, придумать
для обороны страны нечто полезное – и спи потом сколько хочешь, – улыбнулась я.
Нина сдвинула брови. В моей сумке затрещал
мобильный, я вытащила трубку.
– Вовка? Ты далеко?
– Вроде нет, но передвигаюсь со скоростью
беременного танка, – мрачно ответил майор. – Ты была права, их обворовали.
Унесли всего очень много! Первого числа, как всегда, там получили ящик,
оформили содержимое, а второго утром ничего на месте не оказалось. Вызвали
милицию – никаких следов. Одно ясно: действовал кто-то из своих, знакомых с
местными порядками. Подробности потом.
– Хорошо, – сказала я, – понятно.
В прихожей, как всегда, тускло горела
двадцатипятиваттная лампочка и возвышалась гора обуви. Я скинула ботинки и
босиком пошла в сторону кабинета Брыкина. Сейчас позову Павла пить чай и выведу
его на откровенный разговор. Но большая комната оказалась пустой. Я оглядела
письменный стол, диван, кресла, развернулась и пошла по коридору в сторону
кухни.
Не успела я дойти до приоткрытой двери, как
оттуда донесся тот самый уже знакомый мне женский голос:
– Здорово получается! Всеми похоронными
проблемами должна заниматься я!
– Я дал тебе денег, – глухо ответил Брыкин.
– Легче всего откупиться рублями, – заявила
тетка, – намного труднее проявить участие, заботу, внимание.
– Твои претензии смешны, – устало ответил
бизнесмен. – Найми агента.
– Я не о погребальных хлопотах говорю. Надо
найти бумаги.
– Зачем?
– С ума сошел? Нас же будут шантажировать.
– Кто? Она умерла.
– Если документы попадут в чужие руки,
неизвестно что будет. А она их отдала на сохранение какому-то приятелю. Сама
сказала: «Все стережет мой лучший друг».
– Он придет на похороны, попробуем с ним
поговорить.
– И как мы его узнаем?
– Вряд ли в крематорий заявится толпа из
тысячи человек. Просто посмотрим на тех, кто явится с ней попрощаться. У нее
есть записная книжка?
– Ну... не знаю, наверное.
– Надо обзвонить людей.
– И кто это сделает, я?
– Я заплачу тебе.
– А кто пойдет на кладбище, тоже я?
– Назови сумму.
– Ты привык выезжать за мой счет! Я выполняю
всю черную работу!
– Сколько?
За дверью стало тихо. Я сочла момент
благоприятным, вошла на кухню и сказала:
– Добрый вечер.
– Лика, – подскочил стоявший у окна Павел, –
вы проснулись?
