– Испугался Филимон, – шептались дамы в
гостиных. – Да оно и понятно почему!
Лет через пять после этого происшествия Брыкин
сделал предложение Марфе Загоскиной и получил отказ.
– Боимся, батенька, с тобой родниться, –
честно признался старик Загоскин.
Филимон молча проглотил обиду и попытался
ухаживать за Машей Водиной, родовитой, но бедной девушкой. Для родителей Марии,
воспитывающих семерых дочерей, жениховство Брыкина являлось, в общем-то,
счастьем, феерическим везением, но все же отец и мать Водиной не согласились на
свадьбу.
Будучи отвергнут даже самой последней невестой
уезда, Филимон закрыл усадьбу и уехал в неизвестном направлении. Домой он
вернулся через три года вместе с супругой, темноволосой Настей, она вела за
руку мальчика лет восьми, а большой живот свидетельствовал о беременности
женщины.
Окрестные помещики замерли в ожидании. Настя
родила дочь, но та в младенчестве умерла. Через два года Брыкины потеряли
следующего ребенка, и тут добрые кумушки открыли Насте правду о проклятии и
задали вопрос:
– Разве ты не знаешь о Дарье, родительнице
Андрея?
– Нет, ничего про мать мальчика не ведаю, –
растерялась Настя. – Мне муж просто сказал: «Андрюша мой воспитанник, сирота, я
его из милости приголубил».
Короче, у Филимона Брыкина выжил только первый
сын, Андрей. Он благополучно вырос, рано женился на симпатичной девушке, стал
отцом девочки, которая скоро умерла. Потом скончались и его второй, третий
ребенок. Из всех отпрысков Андрея в живых остался лишь сын Петр. В округе снова
заговорили о проклятии. Все получалось так, как предсказала мать Даши: дети
Брыкиных умирали. Родители выплакали все глаза, глядя на страдания малышей, а
потом отпевая их в церкви...
Григорий замолк.
– Очень жестокая сказка, – поморщилась Нина, –
и сюжет затасканный, я уже не раз слышала подобные истории про проклятие до
седьмого колена. Какое отношение эта фантазия имеет к Павлу Брыкину?
– Так он и есть то самое седьмое колено, –
совершенно серьезно заявил Селезнев. – У Павла было три сестры, и они умерли:
Лиза в десять лет от аппендицита, Лена в пять от скарлатины, а трехлетняя Варя
утонула в реке.
– Это простое совпадение! – фыркнула Нина.
– У отца Павла, Николая, было четыре брата, –
вздохнул Григорий, – в живых остался лишь он, старший. Я уже говорил вам про
семейную Библию Брыкиных? Она напоминает мартиролог – бесконечные записи о
смерти наследников рода. В живых у каждого поколения оставался лишь один
ребенок, а на Павле, если вспомнить проклятие, род закончится, его жены умрут.
Все до одной.
– Думаю, не следует столь буквально
воспринимать семейные легенды, – усмехнулась Нина.
Клиент всплеснул руками.
– Понимаете, это правда! В восемнадцать лет
Паша влюбился в Алену Звереву. Девушка ответила ему взаимностью, и они
расписались. Но очень скоро молодая жена умерла, у нее случился аллергический
шок.
– Трагично, но неудивительно, – заметила Нина.
– Учась в институте, Павел обратил внимание на
Жанну, – продолжал Григорий, – очень симпатичную девушку. Сделал ей
предложение, сыграли свадьбу. Они были так счастливы! А потом жена Паши
погибла. И снова от аллергического шока.
– Немного странно, – ответила я. – Редко у
кого погибают обе супруги подряд, да еще по одной причине.
– Спустя некоторое время Павел расписался с
Ксенией. Но и она плохо кончила – утонула в речке! – воскликнул Селезнев.
Нина прикусила губу.
– Ни одна из жен с Пашей долго не прожила, –
заметил Григорий. – После смерти Ксении мой друг стал сторониться женщин, но
время шло, страх поубавился, и сейчас Павлик опять влюблен, на этот раз в Веру
Путинкову, намерен с ней расписаться. Мне просто не по себе.
– Не верю я в глупости, – поежилась Косарь, –
во всякие проклятия и сглаз, в зомби и вампиров. Любое загадочное
обстоятельство имеет реальное объяснение. Но рассказанное вами звучит по
меньшей мере удивительно.
– Вы рассуждаете как моя любимая жена Клара, –
восхитился Григорий. – Она сказала: «Мы должны найти убийцу!»
Нина заморгала, а я в недоумении спросила:
– И кто кого убил?
Селезнев вынул из кармана замшевый мешочек,
вытащил из него очки, внимательно осмотрел, водрузил их на нос и торжественно
произнес:
– Кто-то лишает жизни жен Павла.
Мы с Ниной переглянулись.
– Вы только что со смаком рассказали семейную
легенду Брыкиных, – напомнила Нина, – пытались убедить нас, что в ней все
правда, а теперь заговорили о насильственной смерти. Где логика?
– Я не говорил, что верю в легенду, – спокойно
возразил Селеезнев. – Просто сообщил: она существует, передается из поколения в
поколение. И дети в самом деле в семье Брыкиных умирали. Моя любимая жена
Клара... Она, понимаете ли, врач-педиатр, и от нее я знаю: есть такие
заболевания, которые губят детей. Например, в прежние времена люди ничего не
слышали о фенилкетонурии
[2]
или о лейкозе. Ребенок умирал, и причина его смерти
была непонятной. Или вот вам другой пример. Пока наука не узнала о
положительном и отрицательном резусе и об опасности, которая ожидает детей,
зачатых людыми с полярными показателями, огромное количество малышей оказалось
на том свете.
– Насколько я помню ваш рассказ, сестры Павла
покинули сей мир вследствие аппендицита, скарлатины, а самая маленькая утонула,
– подчеркнула Нина.
Григорий снял очки.
– Вот! Моя жена Клара предполагает: вдруг в
роду Брыкиных есть некое генетическое заболевание, неизвестное науке, оно
передается из поколения в поколение, убивая несчастных.
– Аппендицит и скарлатина! – напомнила я.
Селезнев кивнул.
