– Не наша бабушка, не родная... – повторяла
хозяйка с испугом, – мы никакого отношения к ней не имеем...
– Но вы ее у себя поселили?
– За деньги. У нас все дачи сдают, лето год
кормит. Пенсии маленькие, у детей свои заботы, им не до стариков, – начала
давить на жалость хозяйка, – вот и берем постояльцев.
– Пелагея Андреевна сама пришла? – улыбнулась
я. – Из Москвы приехала, постучалась в дверь и попросила сдать ей каморку на
три месяца? А потом вы ее к Майе переселили. И «Скорую» себе старуха сама
вызвала? Никого не побеспокоила, тихо в клинику отправилась?
Мария Ивановна затеребила бахрому скатерти.
– Нет, – в конце концов призналась она, – не
так дело было.
– А как? – тут же спросила я.
Хозяйка вновь пригладила ладонями волосы.
– Ну... ну...
– Говорите!
– Утром рано, около пяти, – зачастила Мария
Ивановна, – я как раз проснулась, в коровник собиралась на первую дойку, а она
в окно мое поцарапалась.
Я внимательно слушала бабу...
Несмотря на разбушевавшийся в России
капитализм, Мария Ивановна живет по старинке. Дверь в избу не запирает,
грабителей не боится, поэтому сразу распахнула окно и увидела до синевы бледную
Пелагею Андреевну.
– Плохо мне, – прошептала старуха, – еле-еле
дошла. Майя пьяная. Я не к ней направилась, а сразу сюда. Отвезите меня в Москву.
– И как я это сделаю? – стала отбиваться от
бабки Мария. – Костик в рейсе, он на машине укатил. А если б и оставил колеса,
от них мало толку, никто из нас рулить не умеет. Автобус в девять пойдет, могу
тебя на остановку проводить.
– Вижу плохо, – еле слышно говорила Пелагея
Андреевна, – рука немеет, нога подволакивается, знобит. Заболела я!
– У меня внук, – испугалась Мария Ивановна, –
зачем заразная в избу пришла? Еще подцепит малыш инфекцию!
– Позовите врача.
– Дома телефона нет, надо на почту бежать.
– Пожалуйста, сходите.
– Ленка отделение только в девять откроет.
– Я умру, – прошептала Суворова. – Плюша...
моя Плюша...
Мария Ивановна осуждающе дернула плечом.
Совсем бабка дура, в такой момент думает о собаке!
– Мне нужен врач, я больна... Это не инфекция,
а гипертония, – пояснила Пелагея, – наверное, криз случился. С ночи голова
гудит, таблетки приняла – не помогают. Сделайте что-нибудь, Христа ради!
Мария Ивановна налила кружку воды и подала
пенсионерке.
– Недалеко от Москвы живем, – со вздохом
сказала она, – всего-то пятнадцать минут на электричке со всеми остановками, а
получается, в медвежьем углу кукуем. «Скорая» сюда не торопится. В понедельник
утром вызовем – к вечеру среды прибудет.
И тут Пелагея Андреевна удивила Марию
Ивановну.
– Видно, конец мой пришел, – прошептала
москвичка, – совсем к пропасти придвинулась.
С этим словами старуха вынула из сумочки
сотовый, потыкала в кнопки и замерла с трубкой у уха.
– Вот красиво! – не утерпела Мария Ивановна. –
Значит, не так уж тебе и плохо, раз хотела не за свой, а за наш счет позвонить.
– Когда бы вы знали, до чего мне поперек горла
туда обращаться... – прошелестела Суворова. – Но я жить хочу, еще немного
подышать. Не отвечают!
– Наверное, спят, – предположила Мария
Ивановна.
– Да, видно, не судьба. Ни мне, ни ей! –
угасающим голосом протянула старуха. И вдруг встрепенулась: – Лена! Здравствуй,
это я. Узнала? Мне плохо... умираю я, Лена. В деревне! Не знаю, тебе объяснят!
Да, отдам, непременно отдам. Твое будет! Со мной, при себе держу... Спрятала
хорошо! Без обмана! Ты получишь все. Сейчас...
Пелагея сунула трубку хозяйке:
– Дорогу... растолкуйте дорогу...
Глава 10
После разговора с таинственной Леной Пелагее с
каждой минутой становилось все хуже. Мария Ивановна поняла: старуха не
придуривается, она и правда может умереть у нее в избе. Оценив размер бедствия,
хозяйка, наплевав на дипломатию, позвала двух невесток разом, нынешнюю и
бывшую, и сурово приказала им:
– Потом полаетесь, сейчас семье помочь надо.
Выносите старуху на улицу, посадим ее за воротами, на стул.
– Почему, мама? – пискнула одна из молодух.
Мария Ивановна треснула любопытную по затылку.
– Говорю – выполняй! У самих ума нету, моим
пользуйтесь! Если бабка в доме помрет, нас потом в ментовку затаскают, не
отмоемся. И дачники стороной обходить будут – кому охота селиться в избе, где
москвичка на тот свет отправилась... Шевелитесь, девки!
Невестки кинулись исполнять приказ. Когда они
подняли старуху, та плохо ворочающимся языком пролепетала:
– Спрячьте... подальше... не давайте...
Ленке... нет... Я скажу, когда... она мне... не ей, нет... Берегите ее...
Плюша...
– Тьфу прямо! – обозлилась Мария Ивановна. –
Опять о собаке ноет!
Через час в дом вошла хорошо одетая женщина и
с порога стала возмущаться:
– Что здесь происходит?
– А вы тут не орите! – осадила нахалку Мария
Ивановна. – Кто вы вообще такая?
– Лена, – уже нормальным голосом ответила та,
– знакомая Пелагеи Андреевны. Мы с ней договорились: если чего случится, она
мне позвонит. Почему Суворова сидит на стуле за воротами?
– Сказала, плохо ей, решила воздухом подышать,
– подкорректировала события хозяйка дома.
– Как Пелагея у вас оказалась?
– Так на лето приехала, комнату сняла.
– И где ее вещи?
– Бабке плохо, а вы о шмотках беспокоитесь, –
укорила гостью Мария Ивановна.
– Мне ее паспорт нужен, – без запинки ответила
Лена, – без него Пелагею не возьмут ни в одну больницу...
Рассказчица вдруг замолчала.
– Говорите, говорите! – поторопила ее я.
