Я вошла в санузел и восхитилась его чистотой.
Унитаз белее снега, на раковине ни малейшего намека на пятнышко, бумага
наивысшего качества, а на полочке лежат необходимые мелочи, которыми можно
бесплатно воспользоваться. Сейчас помою руки, причешусь и продолжу разговор с
девушками...
– Палата восемнадцать где? – прогрохотал из
коридора грубый баритон.
Я вздрогнула.
– Последняя по коридору, – послышался голос
Нели. – А вам зачем?
– А че? Нельзя? – возмутился посетитель.
Я осторожно приоткрыла дверь и заглянула в
образовавшуюся щель. Здоровенный, неопрятно одетый мужчина стоял около поста
медсестер.
– Какое тебе дело, за фигом я иду? –
возмутился он.
– Здесь больница, – торжественно заявила Неля.
– Вижу, что не бильярдная, – посетитель не
полез за словом в карман. – Почему к мамке не пускаете? Охренели? Во, несу ей
сок и яблоки!
Неля заморгала, потом с изумлением спросила:
– Вы поместили к нам свою мать?
– А че? Нельзя?
– Конечно, можно, – опомнилась медсестра.
– Вот я и двигаю к мамашке.
– Стойте! – повысила голос Неля.
– Чего еще?
– В восемнадцатую палату вход воспрещен.
– Этта почему?
– Больная в тяжелом состоянии.
– И че? Я сочку припер, яблочки. Угощу
маманьку и уйду, – мужик неожиданно мирно отреагировал на сообщение девушки. –
Надолго не останусь! Делов полно!
– Пелагея Андреевна не может принимать пищу, –
вмешалась в разговор другая медсестра. – Вам лучше уйти.
Мужик чихнул, потом навалился грудью на
стойку.
– Слышь, девчонки, тут такая штука... –
проникновенно заговорил он. – У мамаши дом есть, собственный, кирпичный, двести
метров. Если она помрет без завещания, фазенду нам с сеструхой придется делить
пополам, а подпишет маманька бумагу, я один буду владельцем. У сестры жизнь и
так шоколадная, ей муж брюлики покупает, а я без работы! Вот, держите конфеты,
специально на последние деньги купил вам чаю попить...
– Спасибо, у нас от сладкого диабет скоро начнется,
– язвительно отреагировала вторая медсестра. – И правила запрещают от
родственников даже крошку принимать.
– Как вам не стыдно! – возмутилась более
непосредственная Неля. – Мать на пороге смерти, а вы думаете о завещании!
– Ну, девки, сжальтесь! – гаркнул мужик. – Мне
на пять минут! Только расскажу мамашке о своей горькой жизни!
– Уходите, или я позову охрану, – сурово
заявила коллега Нели.
– Жалко тебе, да? Нравится власть над людьми
показывать, да? Охота себя начальницей почувствовать? – заныл «сыночек».
– Даже если увидите Суворову, ничего от нее не
добьетесь, – попыталась урезонить нахала Неля.
– Этта почему? Мамашка добрая, она поймет, что
сеструхе ни фига не надо!
– Суворова не воспринимает действительность, –
объяснила ситуацию Неля, – она не говорит и не способна к самостоятельному
принятию решений.
– Типа немая? – растерялся посетитель.
– Да, – хором ответили медсестры.
– Ваще молчит?
– Верно, – кивнула Неля.
– И совсем без ума? – не успокаивался
«сыночек».
– На данном этапе Суворова нездорова, – ловко
ушла от конкретного ответа вторая медсестра.
– Поглядеть можно? – занервничал посетитель.
– Зачем? – удивилась Неля.
– Ну, блин, сказанула! – снова возмутился
посетитель. – Она ж мне мать! Единственная родная мамонька! Я за нее жизнь
отдам!
– Пойдемте, – вздохнула Неля.
Я подождала, пока они скроются в коридоре,
быстро выскочила из туалета, спустилась на первый этаж, села на диванчик,
вытащила из сумки журнал и стала изображать из себя посетительницу. Не прошло и
десяти минут, как тот самый мужик в неопрятной одежде вышел из лифта и, не
глядя по сторонам, поспешил на улицу. Я поторопилась за ним в надежде, что
человек, подославший полубомжа в больницу, находится неподалеку, скорее всего,
сидит в одной из бесчисленных машин, припаркованных у тротуара. Отчего мне
пришло в голову, что «сыночек» не настоящий? Ну это просто! Клиника доктора
Сейфуллина платная, очень дорогая. Пьянице и маргиналу она точно не по карману.
Мужик спокойно шел вперед, явно не думая о
слежке, а я, на всякий случай стараясь не привлекать к себе внимания, кралась
сзади. Наконец он остановился около черного «Мерседеса» и постучал костяшками
пальцев в окно водителя. Приоткрылась небольшая щель. «Сыночек» наклонился, а я
занервничала: лица шофера не видно, слов не слышно. Надо подойти поближе, а еще
лучше пройти чуть вперед и обернуться, вот тогда через лобовое стекло я
разгляжу владельца иномарки...
Я быстро прошла по тротуару вперед, приметила
газетный киоск, зарулила за него, высунулась – и увидела «мерс», стартующий с
места. Не успела я охнуть, как автомобиль влился в поток машин. Человек за
рулем остался инкогнито, мне удалось лишь заметить часть номера: две цифры –
«3» и «0», столько же букв – «Е» и «С», а еще наклейку на стекле «Мой зад стоит
денег».
Страшно недовольная собой, я огляделась по
сторонам, но «сыночек» словно сквозь землю провалился. В паре шагов от меня
зиял вход в метро, чуть поодаль теснилось стадо маршрутных такси и тянулись
нескончаемые ряды ларьков с шаурмой, пирогами, блинами и прочим фастфудом.
Мне пришлось возвращаться к своей машине
несолоно хлебавши. Я влезла в салон, завела мотор и, ожидая, пока кондиционер
чуть-чуть охладит воздух, вынула из сумки листок, добытый из принтера в
кабинете бухгалтера. На нем значилось: «Суворова Пелагея Андреевна, год
рождения – 1937. Место проживания – Московская область, Истринский район,
деревня Опушково. Сумма – сто тысяч рублей. Телефон – 777-77-79».
Цифры отчего-то показались мне знакомыми.
Недолго думая, я вытащила мобильный и набрала номер. Раздался один короткий
гудок, щелчок, потом бойкий девичий голос зачастил: «Здравствуйте, вы позвонили
в единую справочную систему...»
