– Великолепное решение, говорящее о
нестандартном мышлении владельцев… – машинально запела Светлана и запнулась,
сообразив, что ее понесло не в ту степь. – Значит, необходим обмен?
– Верно, – согласилась я.
– У вас Гоша с Костяном сборщики?
– Они самые.
– Лучшая наша бригада, настоящие художники! –
не замедлила отметить Света. – Ответственные, умные, талантливые, аккуратные
работники.
– Ммм… – протянула я, краем глаза наблюдая за
Гошей, который, взяв на руки Капу, нежно качал разомлевшую от удовольствия
мопсиху.
– Завтра утром совершим обмен, – заверила
Света, – вечером приедут мастера и завершат работу. ОК?
– Они ее только начали, – вздохнула я. – Всего
лишь сушку прикрепили к стене!
– Начнут и завершат! – голосом пионера,
дающего клятву выполнять заветы Ленина, пообещала Светлана. – Наш клиент –
счастливый клиент!
– Ну ладно, – с легким сомнением согласилась
я.
Гоша и Костян уехали. Перед тем как выйти из
дома, они быстро простились со мной, Лизаветой и Кирюшей. Вот расставание с
животными заняло больше времени.
– Рейчсобака и Рамиктоже, – обнимал собак
Костян, – пони миленькие! Я завтра приеду!
– Котятки мои сладенькие, – ворковал Гоша,
наглаживая счастливо сопевших мопсов, – персики любименькие, чмок-чмок-чмок.
Потом сборщики поменялись местами – Гоша
принялся ласкать «пони», а Костян «персиков».
В конце концов мне удалось выставить парочку
во двор. Гоша сел за руль своей раздолбайки, включил заднюю скорость, наехал на
клумбы с тюльпанами, газанул и вынесся за ворота, не забыв прокричать из окна:
– Спокойной ночи, бабулечка! Не переживайте,
завтра наведем неимоверную красоту! Выпейте валокординчику – и баиньки.
Втянув носом дым от выхлопа, я чихнула.
«Жигули», отчаянно грохоча плохо подогнанными частями, унеслись прочь. Я
оглядела погибшие цветы и потащилась домой. Похоже, сладкая парочка обожает
только животных, к растениям и машинам мастера никакой любви не испытывают!
Тюльпаны Гоша и Костян даже не заметили, а их «Жигули» напоминают металлолом, и
остается удивляться, почему они еще ездят.
Ровно в шесть утра ожил дверной звонок. Собаки
с лаем кинулись в прихожую, я, не поспав и трех часов, пошатываясь, доплелась
до парадной двери, посмотрела на экран видеофона и с огромным изумлением узрела
человек десять рабочих в спецовках.
– Вы кто? – спросила я.
– Наш клиент – счастливый клиент! – заорал
лысый дядька, стоявший впереди всех. – Я ваш личный менеджер Гена.
В полном изумлении я загнала псов в баню и
распахнула дверь.
– Обмен дверок! – возвестил мужик. – Начинай,
ребята!
Рабочие засновали муравьями. Через полчаса
«глаз испуганной капусты» исчез в недрах новенькой «Газели», а на кухне
появились новые упаковки.
– Обратите внимание, – суетился Гена, – везде
указано «медовый дуб». Фирма приносит извинения! Вот вам подарочек – наш календарь.
Очень удобный, можно повесить на стенку. Хотите, ребята приделают?
– Спасибо, не надо, – быстро отказалась я от
услуги.
– Тогда на столе оставлю! – кивнул Гена. – Наш
клиент – счастливый клиент!
Распевая на разные лады слоган своей фирмы,
Геннадий пошел на выход и вдруг покраснел.
– Простите… очень неудобно, конечно… но…
хочется… прямо терпежу нет… не принято у клиентов так себя вести, но… э…
понимаете…
– Дверь в туалет вторая по коридору, –
улыбнулась я.
Гена стал совсем красным.
– Не, спасибо, мне туда не надо. Да и зачем бы
людей стеснять по такому поводу? На дороге кустов полно.
– О чем тогда речь? – поразилась я.
Гена наклонил голову.
– Костян сказал, что у вас замечательные
карликовые лошадки. Можно хоть одним глазком взглянуть?
Мне стало смешно.
– Погодите секундочку, животные в бане, я
закрыла их там, чтобы под ногами не путались.
– Весь в ожидании, – выдохнул Гена.
Я приоткрыла створку. Собаки мирно дрыхли на
мягких матрацах – они не любят рано вставать, считая, что наилучшее время для
завтрака – десять утра.
– Эй, Рейч! И ты, Рамик, идите сюда! – позвала
я.
Мопсы даже не приоткрыли глаз, когда их
товарищи стекли на пол и нехотя заперебирали лапами.
– Эй, Рейч! И ты, Рамик, поторопитесь! –
повторила я.
Парочка выползла в холл, Гена заломил руки:
– Боже! Они еще прекраснее, чем я думал.
Эйрейч! Итырамик! Очаровательные! Шикарные! Можно их потрогать?
– Пожалуйста, – милостиво согласилась я, – они
не кусаются. Надеюсь, вы понимаете, что это не лошади?
– Ну конечно, – заулыбался Гена. – Эйрейч!
Итырамик! Милые! Шерстка бархатная!
– И они не пони, – засмеялась я, – Гоша с
Костяном ошиблись.
Гена обнял Рейчел за шею.
– Костян не очень хорошо видит, – признался
он, – болезнь такая, когда цвета путаются.
– Дальтонизм! – воскликнула я. – Вот почему у
мастера на ногах были разные сапоги!
Геннадий закивал.
– А Гоша близорукий. Поэтому они и ошиблись.
Но они – лучшие мастера. Вы останетесь довольны. Я же вижу отлично и понимаю: –
Эйрейч, Итырамик – олени. Карликовые. Читал о таких в журнале. Ну, прощайте,
милые!
В последний раз поцеловав псов, Гена ушел, а я
уставилась на собак. Олени?! Ну ладно, Рейчел рыжая, гладкошерстная, с
поднятыми ушами, которые при сильно развитом воображении можно посчитать
рогами. Но Рамик… Двортерьер покрыт густой шерстью, скорей уж он смахивает на
карликового яка!
Чтобы не терять зря времени, я приготовила обед
и в начале десятого позвонила Нине. Мы обсудили ситуацию и решили: я
по-прежнему занимаюсь делом Ветрова, а Нина работает по поручению Рагозиной.
Я положила трубку, посидела пару минут, глядя
в свои записи, и пошла в ванную.
Слишком много вопросов и ни одного ответа.
Невозможно тянуть одновременно за все нити, нужно дергать их последовательно,
иначе я запутаюсь.
