– Нет, в торбе лежали парик, очки, заранее
приготовленное письмо, и в нее ты запихнула платье, которое ранее было надето
поверх футболки и джинсов, закатанных выше колен, – пресекла я ложь. – К тому
же я тоже читала книгу Милады Смоляковой, которая и вдохновила тебя на сей
подвиг. Насколько помню сюжет, там девочку крадут из сортира в торговом центре,
утаскивают несчастную через окно, весьма удачно расположенное над унитазом,
оставив на крышке бачка письмо с требованием денег. Ты, смотрю, отлично
справилась, вырезала из журналов нужные слова, наклеила их на лист. Работала в
перчатках?
– Да, – тихо подтвердила Ира.
Я пришла в восторг.
– А еще некоторые люди ругают авторов
криминальных историй! Да они просветители! Ты вот узнала, как разыграть
похищение.
– Пожалуйста, не надо, – зашмыгала носом Ира.
Я не обратила внимания на жалобную просьбу.
– Но все же не советую полностью полагаться на
Смолякову. Она поверхностна и, очевидно, не знает, что теперь в распоряжении
криминалистов имеется удивительная техника. Нет отпечатков пальцев? Ничего
страшного, эксперты не сдаются. Человек дышит, чихает, кашляет, чешется, на
бумаге остаются микроскопические капельки его слюны, частички кожи, волос, а
они носители ДНК. Твой отец богатый человек, он не пожалеет денег на поиски
доченьки. С письма возьмут образец, прогонят по базе, а потом сравнят с ДНК
Веры. Это общая практика, члены семьи всегда первыми попадают под подозрение. И
что обнаружится? Что письмо составила сама похищенная. Глупая девчонка! Ты о
маме подумала? Как она переживет происшествие? Уж не говорю о себе, ты
понимаешь мои терзания? Взялась присматривать за ребенком, а его украли… Нет,
ты не глупая, ты сволочь!
– Тетя Дашенька, – захныкала Ира, хватая меня
за плечо, – простите! Пожалуйста, не рассказывайте никому! Я правда очень
устала – меня ни на секунду не оставляют одну, ребята в школе смеются… В клуб
пойти не могу, в гости никто не зовет…
– Может, ты сама виновата? – вздохнула я. –
Наверное, ябедничаешь учителям, не даешь списывать, вредничаешь или хвастаешься
нарядами.
Ира скривилась.
– Перед кем? Папа Андрюша перевел меня в самую
лучшую частную гимназию. У нас в классе десять человек, у двух родители
«форбсятники», остальные – крутые бизнесмены. Наоборот, я там из бедных! Но
только со мной одной охрана всегда ходит. Иду со своим «шкафом» на тусу,
фест
[5]
или днюху, а гоблин таращится. Кому такое приятно? Я хочу жить, как все
люди! Приехать с шофером и уйти к подруге, оставив секьюрити сидеть внизу.
Я с трудом удержалась от фразы: «Все люди
ездят в метро или сами сидят за рулем, личные водители – недоступная для
большинства населения роскошь» и произнесла:
– Вот Ирочка и надумала удрать.
– Да! – с вызовом ответила девочка. – Двести
тысяч папа нашел бы. И вообще…
Я решила дать ей выговориться.
Чем больше претензий выливалось из ярко
накрашенного ротика, тем печальнее становилось у меня на душе. Вера, а теперь и
Андрюша обожают Иру, родители изо всех сил стараются отгородить доченьку от
любых проблем. В свои тринадцать лет Иришка не умеет заваривать чай, чистить
картошку, заправлять постель. Она давно не спускалась в метро, не ездила ни в
автобусе, ни в маршрутном такси. До появления в жизни девочки папы ее везде
возила на машине гувернантка. Ира наивно полагает, что все дети России учатся в
просторных классах, где преподают вежливые и справедливые кандидаты наук, а
после уроков, вкусно пообедав в местной столовой, ребята перебираются в
спортивный комплекс, развлекаются в бассейне или занимаются йогой, пилатесом,
аэробикой. Ира абсолютно уверена: отдыхать надо в Испании или на Карибах, и она
никогда не видела, что творится в августе в Домодедове, ведь Вера оформляет
билеты на самолет в VIP-зале, идет на большие расходы, лишь бы дочурке было
комфортно. Я сомневаюсь, что Ирочка хочет жить, как все, она не имеет ни
малейшего понятия о том, как эти все живут, и просто мечтает избавиться от
опеки. Но самое главное, о чем Ира не догадывается, это каким трудом даются и
маме, и Андрею деньги.
Савельев не бизнесмен, не олигарх, не банкир.
Он массажист.
Представляю себе ваше лицо и недоумение: «Но
откуда у обычного мануальщика столько денег?»
В том-то и дело, что Андрей совсем даже не
обычный специалист, с чужим телом он способен проделывать чудеса. Я не очень
верила в его способности, широко разрекламированные благодарными клиентами. Но
один раз, когда я сидела у Савельевых на кухне, ощутила, что подкатывает
приступ мигрени. Боясь, что не успею до его начала добраться до дома в Ложкино,
я стала быстро прощаться.
– Лучше останься, – сказал муж Верочки, – я
сейчас тебе помогу.
– Как ты догадался, что у меня начинается
мигрень? – удивилась я.
Андрюша пожал плечами.
– Почувствовал. Ляг на диван.
– Лучше мне все же уехать, – борясь с
накатывающей тошнотой, возразила я, – иначе застряну тут на трое суток.
Савельев, засучив рукава рубашки, скомандовал:
– Устраивайся на софе, лицом вниз.
– Нет-нет, – бормотала я свое. – Спасибо за
заботу, но ни таблетки, ни уколы, ни мази мне ни разу не помогли. Уж поверь, я
исправно глотаю все новинки, выпускаемые фармацевтическими концернами мира, но
только зря трачу деньги.
– Но на массаж ко мне ты не ходила, –
усмехнулся Андрей.
Он все же уговорил меня лечь на софу и опустил
руку на мой затылок. А через секунду в череп будто воткнулась острая игла. Боль
заставила меня взвизгнуть, веки потяжелели, в ушах зазвенело, и наступила
темнота.
Очнулась я так же неожиданно, как и ушла в
дремоту. Села на диване и спросила:
– Который час?
– Четверть восьмого, – улыбнулась Вера.
Изумление заставило меня вскочить на ноги.
– Я спала всего пять минут?
Подруга кивнула. Андрей с любопытством окинул
меня взглядом.
– Мигрень прошла?
Я прислушалась к своим ощущениям и ахнула:
– Да!
– Совсем голова не болит? – не успокаивался
массажист. – Может, осталось неприятное чувство?
– Невероятно… – забормотала я, – такого со
мной еще не случалось… и кажется, что я проспала часов восемь. Как ты это
делаешь?
