– Следователи понимали, что дочь преступников,
несмотря на юный возраст, о чем-то догадывалась. Но ее не допрашивали, –
пояснил Овсянкин.
– Почему? – удивилась я.
Валерий замялся.
– Не знаю, о девочке вообще нет упоминаний,
кроме того, что она была. Знаешь, обычно в анкете указывают жену, ФИО, место
работы, школу, где учится ребенок… Здесь же никаких следов ребенка, просто:
Фурыкина Алена. Думаю, начальству очень уж хотелось скрыть правду о своем
сотруднике, вот и закрыли всю инфу. Кстати, мне даже теперь, спустя много лет,
пришлось исхитриться, чтобы получить материалы дела.
– Ты молодец, – похвалила я Овсянкина. – Но
меня Фурыкин не интересует, главное, что у Олимпиады Борисовны действительно
была дочь Валя, погибшая от руки маньяка. Мне следовало самой вспомнить, от
кого я слышала фамилию Палкина.
– Теперь об экстрасенсе, – продолжал Валерий,
– сейчас они обязаны регистрироваться, получать лицензию на свои услуги. Так
вот, никакой Ким Ефимович права работать колдуном не имеет. Более того, в
столице есть лишь один человек с таким именем и отчеством – Ким Ефимович
Бусыгин. Других не зарегистрировано.
– Дай мне его адрес! – потребовала я.
– Записывай, – ответил Овсянкин. – Только… ему
уже девяносто четыре года этой весной исполнилось.
– Вообще-то человек может проживать в городе
без прописки, – задумчиво произнесла я. – И назваться чужим именем.
– Правильно мыслишь, – одобрил меня Овсянкин.
– Но помнишь, ты говорила, что тот целитель принимал участие в телешоу? Я навел
справки. Ким Ефимович Бусыгин никогда не был героем передачи, но ему выписывали
пропуск на вход в телецентр всего на один день.
Я почувствовала азарт охотничьей собаки.
– Кто выписывал?
– Редактор по гостям Медведева…
– Кира! – перебила я Овсянкина.
– Ты с ней знакома? – уточнил Валерий.
– Да, и очень хорошо, – подтвердила я. – Кира
всегда озабочена количеством гостей в студии, она работает на телевидении сто
лет, переходит из программы в программу и всегда на одну должность. Понимаешь,
режиссеры не любят, когда в публике сидят одни пенсионеры, хотят, чтобы на
экране мелькали молодые, свежие лица. И где их взять? Теперешнее Кирино шоу
снимают в будний день, начинают работу в час дня, заканчивают в три, а как
правило, в это время люди помоложе находятся на службе, им не до съемок. Киру
же ругают, если в зале сплошь бабушки с дедушками. Да еще некоторые статисты
кочуют по программам – утром отснимутся в одном шоу, днем несутся к Кире, вечером
бегут еще к кому-нибудь. Вот она иногда и обзванивает знакомых, просит:
«Девочки, помогите, посидите у меня в студии или позовите кого-нибудь из
приличных людей! Совсем затык!» Вера ее пару раз выручала. Скажи, Медведева
выписала пропуск Бусыгину всего один раз?
– Да, – подтвердил Овсянкин.
– Можно перезвонить тебе через пятнадцать
минут? – спросила я.
– Лучше звони около полудня, я уйду по делам,
– протянул Валерий. – Кстати, еще…
Но я не стала его слушать, меня уже толкало
кулаком в спину нетерпение:
– Давай позднее договорим!
– Кто платит, тот и заказывает музыку, –
объявил Валера, в голосе которого прозвучала обида.
Я спохватилась и решила похвалить информатора:
– Огромное тебе спасибо! Деньги привезу
вечером, только скажи куда. Ты так оперативно сработал, нарыл кучу сведений за
считаные часы.
Овсянкин смутился.
– Ерунда. Я не успел еще все изложить.
Олимпиада Борисовна Палкина умерла от инсульта. Все как обычно, никаких травм,
только маленький синячок на руке, но он не в счет.
– А еще говорят, что наши правоохранительные
органы медлительны, – не успокаивалась я, – запрягают месяц, чтобы проехать
жалкий километр.
Валера засмеялся.
– Деньги – двигатель прогресса и лучшая
инъекция для повышения скорости исполнения задания. У меня куча нерешенных
проблем. Например, кроватка. Двухэтажную можно достать, а трех? Это уже
спецзаказ и стоимость ого-го!
– Я думала, что семья, в которой появилась
тройня, имеет право на льготы, – удивилась я. – Вроде раньше при одновременном
рождении нескольких малышей сразу давали многокомнатную квартиру.
– Сейчас фигу покажут, – вздохнул Валера. – На
одних памперсах разоришься и начнешь за бабло инфу со скоростью бешеной белки
рыть.
– Все будет хорошо, – подбодрила я молодого
папашу.
– Ну, надеюсь, – без особого энтузиазма сказал
Овсянкин. – Галка ревет, эсэмэски мне из роддома шлет, типа «с голоду умрем». А
еще злится, типа я виноват.
– Какие претензии она тебе предъявляет? –
удивилась я.
Валера протяжно вздохнул:
– Я спортом занимался, до мастера дошел. Ну ел
кое-какую химию. Так ее все употребляют. Но Галка теперь уверена: тройня –
результат тех таблеток.
– Думаю, она не права, – попыталась я утешить
многодетного родителя, – я слышала, что многоплодность передается по линии
матери.
– Да и фиг бы с этим, они уже на свет
выползли! – простонал Овсянкин. – Только каждому бутылку подай, соску, одежку…
Лады, я побежал!
– Удачи тебе, и встретимся вечером, – я
завершила беседу на оптимистичной ноте.
Не успел Валера отсоединиться, как я, наплевав
на раннее время, набрала телефон Киры Медведевой.
– Кто там? – хрипло спросила подруга.
– Даша Васильева, – чуть не лопнув от
нетерпения, ответила я.
– Господи, сколько времени? – испугалась
подруга.
– Скоро девять, – отрапортовала я.
– Утра?
– Ага, – подтвердила я.
– Фу, – выдохнула в облегчением Кира. – Какой
месяц сегодня?
– Июнь, – терпеливо ответила я. – Год назвать?
– Это я сама помню. Ох, моя спина! –
закряхтела подруга.
– Радикулит? Хочешь, привезу пояс, связанный
из шерсти пуделихи Черри? – предложила я. – Потрясающая штука!
– Каблуки виноваты, – сипела Кира. –
Побегай-ка двенадцать часов на ходулях…
– Надень балетки! – я тут же нашла решение
проблемы.
