О временах и сроках нет нужды писать вам, братья, вы и так достоверно знаете, что день Господень придет как тать ночной.
Апостол Павел
Куда уходит потухающий огонь? На север? На запад? На восток? На юг?
Будда
Глава 1
«Начальная трудность… Четверка коней тянет в разные стороны»
[1]
.
На какой-то момент ему стало жутко холодно. Все его члены сотрясала дрожь из-за космической стужи, распространившейся откуда-то изнутри и охватившей тело. «Зачем я здесь?» – спросил он у самого себя и удивился этой мысли. Встряхнул головой, чувствуя, как с шапки на щеки упало несколько пушинок инея. Но там, у храма, что-то начало происходить, поэтому он выкинул из головы все лишнее и прильнул к окулярам бинокля. Подъехала машина, из нее вышел человек. Он узнал сына настоятеля. В руках – бумажная папка: все так, как и должно быть. На некоторое время можно расслабиться…
Вечер в Петербурге тянулся невыносимо долго. Он не любил этот город, хотя люди, которые дали ему новый смысл для существования, жили именно здесь. Ветер гнал с Маркизовой Лужи ледяной влажный ветер. По Невскому бежали замерзшие люди, новогодняя мишура блестела в витринах магазинов, но на нее, похоже, никто не обращал внимания. Никакой радости от наступления Миллениума на лицах петербуржцев не наблюдалось.
Ему нужно было ждать целый день, а дел имелось всего на полчаса. Выйдя с утреннего поезда, он затерялся в вокзальной сутолоке. Затем боковыми улицами дошел до места сегодняшней вечерней встречи и неспешно прогулялся вокруг собора Преподобных Симеона и Анны. Заглянул в ближайшие подъезды. Попасть удалось не во все: по московскому обычаю питерцы начали закрывать подъезды на кодовые замки. Прошелся по Моховой улице и улице Белинского. Залез в проходные дворы, в очередной раз удивляясь прихотливости их планировки. В последнюю очередь зашел в храм.
Там шла служба. Присутствовали немногочисленные бабульки, несколько ребят и девчонок студенческого вида – явно готовившихся к сессии. Размашисто перекрестившись на алтарь, он отвесил поясной поклон, затем купил свечи и отправился расставлять их у икон. Бормоча молитвы, он обошел практически всю церковь. Ничего и никого подозрительного.
В храме было тепло, поэтому он достоял до конца службы. Потом прихожане разбрелись, а служки начали готовить требы. Под иконой Христа распятого стали устанавливать стол: кого-то собирались отпевать. Он передернул плечами и поспешно вышел. Оставалось восемь часов. Восемь часов в северном, выстуженном городе.
В одном из кинотеатров на Невском он посмотрел длинный фильм о злоключениях древнеримского генерала, ставшего гладиатором. Морщился от чересчур сильного звука, наваливавшегося на зрителей со всех сторон. Новомодная акустическая система называлась «долби дигитал», о чем настойчиво сообщали ролики перед сеансом. Звучало, словно ругательство.
Больше всего его внимание привлекли сцены, когда главный герой находился на грани жизни и смерти. «Тот свет» греки представляли таким мирным, белым и сиреневым…
Когда он вышел из кинотеатра, короткий декабрьский день клонился к закату. На всякий случай он уехал из центра, проведя еще несколько часов в новостройках – деля время между аляповатыми универмагами и дешевыми кафетериями, где покупал исключительно вегетарианскую пищу.
В семь вечера он вернулся в центр. Пришло время исполнить отведенную ему роль. Его задачей было дальнее прикрытие. Нужно было найти указанный ему дом и занять место, с которого было бы видно все происходящее. Если заметит что-то подозрительное – дать сигнал.
Нужное здание находилось на берегу Фонтанки, почти напротив Фонтанного дома, на противоположной стороне реки. В отличие от других зданий, здесь шел вялотекущий ремонт. Неподалеку находился какой-то гуманитарный институт, в нижнем этаже горели огни книжного магазина. Быстро определившись, как попасть внутрь ремонтируемого здания, он зашел в магазин. Хотелось запастись теплом перед последними часами ожидания. Выбрав большой шкаф с книгами по истории религий, он листал одну за другой. Он видел беспомощность авторов, которые пытались поведать миру о том, чего совершенно не знали. Как всегда, пришло горделивое ощущение, что он – посвященный. Доставая книги с полок, он листал их и ставил обратно – с чувством мрачного удовлетворения.
– Может быть, я вам чем-то могу помочь? – подошла со спины продавщица.
– Спасибо, милая. Я уж разберусь сам. Кроме меня тут никто не разберется.
Продавщица отправилась обслуживать запоздавшего студента, а он неторопливо перебирал книги, пока не вернул на полку последнюю.
– Спасибо, – бросил он продавщицам и покинул магазин с полным осознанием ответственности за то, что должен сделать сегодня.
Отодвинув одну из досок, которыми был забит вход в ремонтируемый дом, он включил фонарик и при его неверном свете стал подниматься на шестой этаж. Здание явно строилось в 30-е годы; внутренняя планировка была грубоватой и гротескно запутанной. Тем не менее он нашел необходимую комнату и подошел к окну. Отсюда действительно было видно все пространство перед входом в собор Симеона и Анны, а также мост через Фонтанку и значительный кусок Моховой. Идеальное место для снайпера. И для наблюдателя.
В ремонтируемом здании отсутствовало отопление, именно поэтому здесь не имелось ни одной колонии бомжей. Можно не опасаться свидетелей его миссии. Силясь увидеть хоть что-то подозрительное, он осматривал в бинокль каждую проезжающую машину. Но, похоже, сегодня все должно было произойти правильно, спокойно. Фотографии будут в их руках, а если сын настоятеля поймет, что происходит с миром, и примет это, он с удовольствием прижмет его к сердцу. Это был способный молодой человек, единственным недостатком которого являлось то, что он оставался непросвещен. Впрочем, его уже должны были просветить. Поэтому имело смысл терпеть холод, терпеть минутную неуверенность и странную мысль «Что я здесь делаю?».
Со стороны Моховой улицы подъехал «опель». Из машины вышли трое. Двое мужчин и женщина. Все правильно. Все так и должно происходить. Среди них тот, о ком он только слышал, но не видел никогда. Какое-то время они разговаривали; наконец, пакет с фотографиями перекочевал в руки одного из мужчин, а женщина подошла к сыну настоятеля и обняла его. Ничего не нарушало запланированный порядок этой встречи. Но это только казалось.
За какое-то мгновение все изменилось. Со всех сторон раздался рев моторов – и с моста, и с улицы Белинского, и с набережной, и с Моховой. Перед храмом Симеона и Анны появились квадратные и длинные черные машины. На крыше дома, нависавшего над углом Моховой и Белинского, метнулись какие-то тени. Затем там мелькнули вспышки, похожие на вспышки фотоаппаратов. Через пару секунд донеслись хлопки. Он вытащил из-за пазухи пистолет, хотя понимал, что на таком расстоянии тот бесполезен. На той крыше находился снайпер, и именно снайперу он должен был позвонить по мобильному телефону, если бы заметил что-то подозрительное.
