— Нет! О! Точно! Я сообразила про папку! —
закричала Зина.
Крик хозяйки потревожил облитую кофе со
сливками Машу, кошка встала, выгнула спину дугой, потянулась, зевнула, не
торопясь вскочила на мойку и… пописала прямо на гору грязной посуды. Я разинула
рот: ну и хамство, а мы еще возмущаемся поведением Банди, когда он начинает
рыть ямы на участке!
Но Зинаида не обратила ни малейшего внимания
на вопиющую кошачью наглость, из ее рта с пулеметной скоростью вылетали фразы.
Глава 28
Зиночка работает в журнале «Дамские истории».
Со всей страны в редакцию стекаются рассказы от женщин, в основном это описания
любовных страданий или хронология семейного счастья. За лучшую байку положен
приз, как правило — телевизор, аэрогриль, стиральная машина, то есть не
копеечные вещи, а серьезная награда, за которую приятно побороться.
Зиночкина задача «причесать» народное
творчество, отредактировать «плач Ярославны» до удобочитаемого вида. Как-то раз
главной редакторше пришла в голову гениальная мысль: скомпоновать один выпуск
из баек самой сотрудницы.
— Только не надо про любовь, — попросила
начальница, — вспомните какие-нибудь интересные случаи, давайте разнообразим
тему, у меня уже оскомина от сообщений: «я любила страстно, а он, козел,
изменил».
Вот Зиночка и написала про нападение на «Лупу»
и свой побег через шкаф-лифт вместе с гранками номера. Статья заканчивалась
интригующе.
«Увы, Николай Михайлович Егоров скончался,
„Лупа“ медленно превратилась в эротическое издание для взрослых. Наверное, это
был естественный процесс. Но мне жаль, что результаты последнего расследования
Николая Михайловича так и не дошли до читателя. А ведь он знал: Жанну Лукашину
убили, сбросили из окна, имитировав несчастный случай. Преступник был в
сантиметре от разоблачения, разгром „Лупы“ его спас. Может, когда-нибудь я
разберу материалы, внимательно перечитаю их и пойму, кто, по мнению Николая
Михайловича, лишил жизни не только Жанну Лукашину, но и ее приемную мать Злату.
Да, да, Злату, скончавшуюся от сердечного приступа, тоже надо считать жертвой
преступника».
Через пару недель после появления «Дамских
историй» на прилавках Зиночке позвонили с телевидения. Приятная женщина,
представившись Ольгой, ассистентом режиссера, сказала:
— Я читала вашу статью в журнале, и она меня
потрясла. Родилась идея сделать программу о неотвратимости наказания. Убийца
давно успокоился, решил, что дело поросло мхом, а оказывается, где-то лежит
папочка, а в ней документы, способные изобличить преступника. Есть в этом некая
фатальность, вы согласны?
— Можно и так трактовать события, — осторожно
ответила Зина.
— Вы согласны дать нам интервью? Разрешите
подъехать к вам для более детального разговора?
— Ладно, — не стала кривляться Зина, — не
скрою, мне хочется показаться на экране.
На следующий день теледеятельница приехала к
Шляпкиной и детально изложила план съемок, потом попросила почитать тот самый
материал Николая Михайловича и удовлетворенно заметила:
— Супер! Сейчас же оповещу нашего главного,
завтра позвоню вам и назову дату съемки.
Оля оказалась очень расторопной, телефон у
Зиночки зазвонил в тот же день, около десяти вечера.
— Извините, — завздыхала Оля, — но главный не
проникся, сказал: материал журналиста не является уликой. Нет ли прямых
доказательств убийства Жанны?
— Наверное, они были у Егорова, — резонно
ответила Зина.
— Но вы их не видели?
— Нет.
— И не знаете, о чем идет речь?
— Нет.
— И в статье не названо имя преступника!
— Верно, — согласилась Зинаида, — насколько я
помню, Егоров собирался подольше эксплуатировать сенсацию. Дело было летом, в
городе мертвый сезон, тираж стал падать, и тут Николай Михайлович нарыл бомбу.
Конечно, он хотел привлечь внимание читателей, задумал серию публикаций, но я
не знала его планы. Егоров в них никого не посвящал.
— Жаль, — протянула Оля. — Неужели ничего
больше не осталось?
— Нет, — с огорчением ответила Зина.
На том и расстались.
— Это она утащила, больше некому, — запоздало
возмутилась Шляпкина.
— И как вы сразу не заметили? — поразилась я.
Зиночка оперлась локтями о стол.
— Я дала ей папку и пошла чай поставить, эта
Оля не на кухне сидела, у меня тут бардак был, я постеснялась завести сюда
постороннего человека. Вас пустила, потому что сейчас здесь небольшой
беспорядок, а в тот день Игорек гостей созвал, тут девчонки салаты резали, все
конфорки кастрюлями с картошкой заняли, я долго с чаем провозилась, а когда
вернулась, Оля мне закрытую папку вернула.
— И вы не проверили ее содержимое?
— Нет!
— Но почему?
— В голову не пришло, — призналась Зиночка. —
В ней не было ничего ценного, старые бумажки, кому могли понадобиться
неопубликованные статьи многолетней давности? Сенсация хороша горячей, тухлые
новости — несъедобное блюдо.
— Можете описать внешность Ольги?
Зина хмыкнула.
— Такую особу не забыть!
— Она столь интересна?
Шляпкина встала и включила чайник.
— Рыжая, как клоун! Волосы мелко вьющиеся,
слишком блестящие, лицо в веснушках, ну прямо перепелиное яйцо. Брови черные,
она их явно красит и перестаралась. Глаза карие, рот накрашен оранжевой
помадой. Слишком много косметики, да и духами она облилась сверх меры. И фигура
странная — ноги-руки тонкие, а живот и бедра толстые. Я сначала решила, что она
беременная, потом поняла: нет, просто нелепая. Правда, воспитанная, туфли
сняла, извинилась за беспокойство, удостоверение телевизионное показала.
— Вы ее фамилию не запомнили?
— А она не открывала книжечку, издали
продемонстрировала, чего же лезть руками?
— Ясно, — совсем приуныла я.
