Я сел на ступеньку.
— Променадес, пять.
— Это адрес всего поселка. А номер дома какой?
— Квартал семь, литера «Н»… как в слове «непонятно».
— Понятно. Не знаю, как тебе удалось, но все лето ты жил с чужой Катей. В чужом доме.
— Как это, с чужой? Она тебя считает мужем. Саша Иванов. Книгами занимается.
— О да, это критерий. Ивановых в России всего один. Это я, конечно. Быстро собирай вещи и вали оттуда.
— Куда?
— Квартал четырнадцать, литера «Ч». Как в слове «чукча».
Я поднялся в спальню, взял деньги, паспорт и помчался в аэропорт. Какой бы вид нужды сейчас ни мучил Иванова, ему придется потерпеть. Мне же нужно успеть, пока самолет не унес самое мое дорогое.
Катя уже прошла регистрацию. Пришлось купить билет все равно куда, в Сыктывкар. На досмотре мгновенно разделся до трусов, кое-как намотал одежду обратно, побежал искать ее по терминалу. Сидит, красивая такая, в окно смотрит. Я сказал: «Катя, нам надо поговорить, очень серьезно». Она отказалась. Настроения у нее нет разговаривать.
Предложил поговорить несерьезно. Если она пойдет со мной выпить кофе, я обещаю паясничать, кривляться и рассказывать анекдоты — а о главном не говорить ни за что. На такой кофе она согласилась.
Я объяснял все не ей — себе. Ее Иванов и мой — разные люди. Работают в одном издательстве, но в каких-то противоположных отделах. Может даже, они не знакомы. Оба купили дома в поселке Променадес-5. Поселок здоровенный, издательство огромное, сейчас вообще мир укрупняется. Катин Иванов купил дом в седьмом квартале, в шикарном месте. А мой, кажется, арендовал лачугу папы Карло где-то на задворках. Обоих Ивановых первым перепутал мальчик, помощник маклера Ирины, которую дал мой Иванов. Не всю Ирину дал, только телефон. А она уехала. Поручила меня заместителю. Ну, то есть мальчику. А он первый день, вообще не разбирается в Ивановых. Взял у охранников ключи. В общем, ужасная путаница. Не понятно? Еще раз. Мой Иванов позвонил маклеру Ирине. А та уехала, сказала мальчику: «Покажешь дом Александра Иванова». Ключи у охранников. Правило такое. Заместитель нашел в списке дом не того Иванова, выдал не тот ключ. То есть, я вообще не должен был там жить. Смешно же?
— Вообще-то нет, — сказала Катя. — Значит, ты случайно приехал ко мне, заплатил деньги, чтобы рассорить меня с мужем и выселить из моего же дома.
— С гражданским мужем.
— Это не твое дело.
— Прости. Рассорил с мужем, каюсь.
— Не перебивай!
— Слушаюсь! Кстати, хочешь, помирю? Раппопорт из запоя выйдет, мы вместе…
— Помолчи.
— Молчу.
— Так вот. Дело не в той жизни, а в тебе. Ты даже не понимаешь, что наделал. Я, как дура, придумала себе счастье. Я слушала тебя и думала… Не важно, что думала. Теперь ты приехал даже не извиниться — сказать, что все это лето — нелепая ошибка! И тебе смешно. Ты клоун, Севастьян. Очень прошу тебя о серьезной вещи: никогда, никогда ничем не напоминай о себе. Удачи.
Сказав это, Катя встала и ушла. Опять. И все. Больше я ее не видел. Теперь уже точно.
Письмо
Дорогая Катя. Тебе не интересно, но у меня все в порядке. Мой отдельный Иванов и правда снял сарайчик. Две спальни под крышей. Похожи на голубятню, но уютные. Внизу гостиная, камин маленький, чугунный, некрасивый, страшно теплый. Пары полешек хватает, чтобы высушить ботинки всей семье и душу отогреть. Места не много, но если не танцевать и не махать руками, даже симпатично.
Ты забыла кучу вещей. Я все аккуратно храню, поскольку клялся никогда ничего чужого не выбрасывать. Твой астролог разродился. Прислал научные графики, гистограммы, набор таблиц и всего один маленький комментарий. Я смотрел на таблицы, как на пятна Роршаха. Кажется, тебе он нагадал встречу с высоким брюнетом на синем рояле. У меня тоже все будет хорошо, хотя какое хорошо может быть без тебя. Я нашел астролога, попросил интерпретировать, но все равно не понял ни слова. Из жалости купил у него пилюли для заращивания энергетических дыр. В них никакой химии, лишь тибетские травы, все, как ты любишь. Надеюсь, правда волшебные. Выпив курс, я стану брюнетом, отращу себе рояль. Хотя есть подозрение, конечно, что я жру заячьи катышки по цене изумрудов. С другой стороны, известный наркоман-испытатель, Парацельс сказал:
— «Все — яд, и все — лекарство, то и другое определяет доза».
Жалко, что ты уехала. У нас пора арбузов. Маленькие я покупать не умею, а большие есть некому. Мы с детьми не справляемся. Дроздофилы помогают как могут, размножаются, но и они не успевают. Я бил их газетной дубиной и почти полностью уничтожил чайный сервиз, подаренный твоей зеленой подругой. Не помню, как ее зовут. Если вы созваниваетесь, передай привет и мою благодарность — сервиз прекрасно подметается.
Раппопорт пил два месяца. Лиза к нему не вернулась. Он забросил семейную терапию, увлекся бизнес-тренингами. Согласно его новой парадигме, отношения не должны быть долгими. Любовь — как рисунок на песке, волна набежала — и смыла. Главное, надо радоваться здесь и сейчас, пока человек рядом. Страшный прогресс. Новая концепция позволяет Раппопорту вести семинары с большим содержанием женщин. Но когда мы встречаемся, он говорит про Лизу. Какая она солнечная, веселая, чистая — и другие банальные прилагательные. Кажется, он готовит интригу, хочет ее вернуть.
От мух посоветовал налить в блюдце меду, чтоб животные гибли в сладких муках. Из всех органов Раппопорта милосердие — самый большой. Я все сделал, как он велел. И ничего, мухи затолкали в мед пару своих товарок. Из числа пожилых преступниц. И все. Продолжили размножаться.
Еще о насекомых. Помнишь, ты боялась зайти в душ из-за паука? Тебе казалось, он хочет тебя съесть. Недавно его встретил. Точно как ты описала — неприятный, размером с футбольный мяч. Думаю, он переполз вслед за нами в поисках тебя. Ни газетой, ни медом, ни даже холодильником его, конечно, не убьешь. К тому же он брат мой по печали. Но если ты приедешь, обещаю его приревновать и выселить. Даже если придется выбросить целиком ванную комнату.
Катя. Я тебя люблю. Приезжай хотя бы на Новый год. Ты со мной сейчас не разговариваешь, но… Я написал книжку. В ней сорок пять тысяч слов, и все ради одного твоего «Ладно, приеду». Конечно, ты сначала не захочешь ее читать. Но подруги расскажут, что тут все про тебя. А потом перескажут, как все было.
Вот и все, вроде бы. У нас осень, вот-вот упадет снег. Мне сорок четыре. Я учусь в шестом классе, в третьем классе и по ночам собираю буквы в слова, чтобы однажды услышать твой голос.
Обнимаю.
Севастьян.
