Маша дошла до конца коридора и повернула обратно. Из соседнего кабинета выглянула учительница, та самая Хрюшка, Виолетта Семеновна, которая недавно ругала Путина, Кондолизу Райс и всё на свете.
— У вас всё в порядке? — с интересом спросила она.
— Да! — кивнула я. — Не хотите с нами попеть? У нас урок русского фольклора.
— А у нас контрольная по физике! — рявкнула Хрюшка.
— Хорошо, мы будем потише, извините!
Понятно, что через минуту по коридору навстречу Маше уже шла Роза Нецербер.
— Ой, и кто же у нас тут так громко поет? — с улыбкой, от которой я бы залезла под стол. Роза, широко разведя руки, подошла к Маше.
Маша исподлобья взглянула на Розу, петь стала чуть тише.
— Березонька ты моя певучая! — сказала Роза, сгребла Машу в охапку и прижала к себе. — Перетасова ты моя, звезда наша! Вот какая у нас Зыкина в школе есть, Ан-Леонидна! А вы-то и не знали! Всего главного про нашу школу и не знали! К нам как префект едет, так мы нашу Машу на сцену! А Машуня как сарафаны-то наденет да кокошники… Ну царевна-Лебедь просто! Да, Машуня? Пойди-ка сядь к деткам!
Маша кивнула, перестала петь.
— Можно мне в туалет? — спросила она.
— Можно, только недолго. И приходи обратно. Ага?
Маша опять кивнула.
— Что вы тут в коридоре-то, а? — Роза внимательно посмотрела на меня.
— Не знала, что с ней делать, — негромко ответила я, отвернувшись от детей. — И там еще одна артистка сидит. Не знает, где она. Думает, что на нее налили кипяток.
— А на нее что-то налили? — быстро спросила Роза.
— Нет. Ну ты что?
— Хорошо. В класс идите, здесь не надо сидеть. Я звезду сейчас из туалета приведу. И зайду к вам.
Дети послушно потянулись обратно.
— Роз, — остановила я ее, — почему они тебя слушаются?
— А почему тебя муж любит?
Я вздохнула:
— Потому что я красивая.
Роза засмеялась:
— Вот и я — красивая! — Она похлопала меня по спине тяжелой рукой с идеальным маникюром. — Ничего, Данилевич, не робей! Прорвемся! И не таких детишек усмиряли.
— Что, бывает хуже?
— А то! Как там у тебя, кстати, с Громовским, улеглось?
Я не успела ответить, из туалета показалась Перетасова. Вся красная, наплакавшаяся, она шла медленно, как будто разгребая что-то перед собой руками.
— Иди в класс, — кивнула мне Роза. — Сейчас мы подойдем. Да, Маш? Как дела? Как здоровье?
— Нормально, — пробурчала Маша и попробовала пройти мимо Розы и мимо кабинета.
— А мы ка-ак сейчас кого-то… за ушко… да на солнышко… — промурлыкала Роза, перехватила Машу, крепко обняла ее и пошла с ней к окну, продолжая приговаривать.
Я зашла в класс. Аля Стасевич как ни в чем не бывало смеялась с мальчиками. Ну, прошла у нее темнота в глазах, и ладно.
— Внимание, пожалуйста! — Я похлопала в ладоши. — Кто хочет почитать басню?
— Я! — неожиданно сказала Стасевич. — Я, можно?
— Конечно, давай, выходи.
Аля начала читать басню, растягивая слова, пытаясь попадать в стихотворный ритм. Занимается, наверно, где-то, артистка.
— «Когда бы вверх могла поднять ты рыло…» — прочитала Аля.
Ваня и еще два мальчика громко засмеялись. Хорошо, значит, слушают.
— Рыло! — хихикал Ваня. — Рыло!
— «Рыло» — от слова «рыть», понимаете?
— А «мыло» — от слова «мыть»? — запинаясь, спросил Гриша.
— Конечно, молодец! А еще найдете такие слова?
Дети стали перебирать подходящие и неподходящие слова:
— «Шило» — от «шить»? «Сало» — от «солить»? «Мало» — от «молиться»? «Летело» — от слова «лететь»?
Пришлось остановиться, написать все слова, выяснить корни.
— Очень интересно! — искренне сказал маленький черненький Гриша.
— Рыло! — ответил ему Никита.
— Можно, я дочитаю? — требовательно спросила Стасевич.
Я кивнула.
— «Невежда так же в ослепленье
Бранит науки и ученье,
И все ученые труды.
Не чувствуя, что он вкушает их плоды», — старательно выделяя каждое слово, прочитала маленькая Аля.
— А зато он умер от обжорства! Крылов! — засмеялся Ваня. — Блинов обожрался и умер!
— Ваня! — одернула я его. — Откуда ты это взял?
— Из Интернета, — пожал плечами мальчик. — А что, разве это не так?
— Сколько тебе лет?
— А что? — мальчик тут же напрягся.
— Ну все же, сколько тебе лет?
— Четырнадцать…
Да, я была права. Нужно осторожней, я ведь не знаю, отчего он в четырнадцать лет лишь в пятом классе. Возможно, перенес тяжелую болезнь, скажем, менингит, долго не мог учиться. Никто меня не предупреждал, но я же сама вижу — что-то с мальчиком не так.
— Послушай, все послушайте. Какая разница, отчего человек умер. Главное, что он сделал в жизни.
Я не могла с ходу подобрать нужных слов. Как с ними разговаривать? Часть из них плохо читает. Но слышит-то хорошо? Просто нужно говорить недлинными, несложными фразами.
— Крылов описал все возможные пороки человека. В смешной, аллегорической форме. Ну то есть… как сказки в стихах, понимаете? В сказках ведь тоже животные.
— И пришельцы! — встрял Ваня.
До сегодняшнего урока он так не выступал. Как-то с приходом Перетасовой нарушился баланс. Один себе позволил, другой думает — а чем я хуже? Тоже пошел выступать.
— Ваня, ты мешаешь уроку.
— Но я люблю сказки про пришельцев!
— Хорошо, выйди к доске и расскажи сказку про пришельцев.
Ваня неторопливо вышел.
— Вот, значит, прилетели они… там… А на поляне стоит домик, а в домике живет Баба-Яга…
— Уже интересно. Давай, давай, смелее.
Ваня повел головой.
— Ну вот, пришли они к Бабе-Яге… А там, значит, у нее телевизор включен… А по телевизору ничего нет… Сломался… И Баба-Яга говорит… это… нет, пришельцы говорят… А где тут у вас живет король? Во-от… А у короля не было никакой… как это называется… ну… — Ваня неопределенно показал вокруг себя руками.
— Свиты! — подсказала я.
— Да… Во-от… Ну и пришельцы пошли по лесу и стали всех захватывать. Вот, захватили всех…
Дети поначалу довольно внимательно его слушали, а когда поняли, что ничего интересного не будет, что Ваня придумывает на ходу, а придумывать не умеет, стали возиться, переговариваться.
