Да, и еще мне всегда хотелось, чтобы мужчина моей мечты имел какую-нибудь нормальную профессию — в смысле, чтобы он что-нибудь все-таки делал и что-нибудь за это получал. В отличие, к примеру, от Вадика, дипломированного врача, который все открывает «свой бизнес» — с тех пор, как я его узнала. Поэтому я и подумала про подполковника.
— Нет, зачем же… — улыбнулся наш водитель, услышав мой вопрос. — Я — генерал-лейтенант сухопутных войск. — Он подмигнул Соньке: — А вы кто?
— А я — генерал-майор ракетных войск, — неожиданно сострила моя доченька и разулыбалась незнакомому дяде.
Я посмотрела в окно. Со стороны Тушина летели разноцветные мотодельтапланы с крохотными человечками в огромных мотоциклетных шлемах. Из-за этих непропорциональных шлемов они были похожи на инопланетян из Сонькиных мультиков.
— Мам, смотри, тебе какая-то тетенька рукой машет, — сказала Сонька и показала рукой куда-то наверх. Но не на дельтапланы, а совсем в другую сторону, где ничего вроде бы не было. Она часто выдумывает разную ерунду и до слез требует, чтобы я в нее поверила. Но сейчас я вдруг на самом деле увидела в небе, над деревьями с едва распустившейся листвой толстенькую тетеньку в синей болоньевой куртке и высоких, выше колена, охотничьих сапогах. Она стояла на крыше трехэтажного дома, построенного пленными немцами после войны, и махала красным платком — то ли неровной кучке дельтапланов с инопланетянами в сверкающих шлемах, то ли нам.
Генерал-лейтенант открыл свое окно, высунулся из машины, помахал ей в ответ, снова улыбнулся нам и повторил:
— Так вы все-таки разрешите мне представиться?
Разрешим, — степенно ответила моя дочка и, переложив недоеденную марципановую змейку в левую руку, протянула ему правую. — Софья. А это моя мама Александра Андреевна. Она живет со мной, много работает — каждый день ходит на работу и совсем не отдыхает. Если приоденется, то она еще ничего.
— Сонька!.. — Я аж задохнулась.
— Ты ж сама так говоришь! — удивилась Сонька. — А папа наш приходил и опять пропал. Он мне не понравился.
— Сонька! Замолчи сейчас же!
Генерал-лейтенант серьезно кивнул Соньке и укоризненно посмотрел на меня в зеркальце заднего вида.
— А что, если я приглашу вас на танцы? — спросил он, так в результате и не представившись, немного смутившуюся под моим напором Соньку.
— На та-анцы? — сразу же приободрилась доченька. — А маму?
— Маму… Может, мама машину посторожит, пока мы с вами танцевать будем? — задумчиво спросил генерал-лейтенант.
Сонька посмотрела на меня, взяла мою руку и ответила:
— Нет, пусть она пока поест мороженое. Она танцевать любит, но стесняется. А потом мы поедем к нам домой, я покажу вам свои рисунки… и разные… игры… — Она вздохнула, по-своему истолковав мое замешательство, и замолчала.
— Последнее слово за мамой, — сказал генерал-лейтенант и опять взглянул на меня в зеркальце, улыбаясь одними глазами. — Насчет танцев. Да — да, нет — нет.
— Да, — сказала я. — То есть… нет.
— То есть — да, — быстро подытожила Сонька и довольно бесцеремонно махнула ему рукой. — Поехали. — Она поерзала на сиденье и добавила: — Пожалуйста.
Я посмотрела на небо. Ветер сбивал мотодельтапланы друг к другу. Они летели близко, образуя смешную фигуру, похожую на раздувшееся в одну сторону сердечко. Генерал-лейтенант тронул с места машину. Пристукивая рукой по рулю, он тихонько напевал: «Та-ра-ра-ра-рам-пам-па, руки-ноги, го-ло-ва, воздух выдувая ртом, поднимая пыль столбом…»
Сонька слов не знала, поэтому слушала-слушала, горестно подперев голову кулачком, как она делает в минуты наивысшего блаженства, и, когда генерал замолчал, она неожиданно громко затянула: «Куда идем мы с Пятачком — большой, большой секрет, и…» Она сбилась, видимо, забыла слова или просто застеснялась. Я опять попыталась сделать ей страшные глаза, но генерал-лейтенант не растерялся и стал подпевать: «И не расскажем мы о нем — о нет, о нет…»
И тут вдруг такая странная мысль пришла мне в голову, что мне даже стало горячо в затылке. А ведь хорошо — хорошо!!! — что четыре года назад я упустила свой шанс в виде мужа Вадика. Даже если этот неизвестный генерал-лейтенант высадит нас на нашем перекрестке и потребует законный полтинник за проезд. И даже если не высадит, но окажется, скажем, учителем физкультуры (что вряд ли…), а также примерным мужем, отцом и дедом, ну и так далее. Генерал-лейтенант в этот момент полуобернулся ко мне и, шутливо приложив руку к виску, сообщил, как будто услышав мои мысли-.
— Иван Бойко. Иван Селивестрович. Разведен, живу одиннадцать лет с сыном, сейчас сын поступил в институт…
— Доложили по всей форме… — не удержалась я.
Сонька неодобрительно посмотрела на меня и приветливо улыбнулась нашему неожиданному знакомому. Тот козырнул и ей тоже, а она совсем осмелела и весело предположила-.
— А вы ищете подругу жизни.
Я не знала, куда деваться от стыда за себя и Соньку, а милый генерал Иван Селивестрович покачал головой, и я увидела улыбку у него в глазах-.
— Увы. Никак нет.
Сиди смирно! — зашипела я на дочку. Дети бывают такими бестактными в своей наивности, любимые до абсурда дети. На самом деле, мне, наверно, очень хотелось, чтобы кто-нибудь так же зашипел на меня, и чтобы непонятно откуда взявшаяся обида не испортила всем настроение.
— Никак нет, — повторил генерал-лейтенант. — Я ее уже нашел. Месяца… три назад. Как только переехал в новый дом, так и нашел. — В зеркальце я увидела наши глаза: свои растерянные и Сонькины откровенно возмущенные. — В соседнем дворе… Такая суровая подруга жизни мне и нужна. В очках, розовом берете и с очень серьезной маленькой дочкой.
— Я большая! — молниеносно сориентировалось мое дитя. Детство не знает сомнений. Почти не знает…
— Так то же было три месяца назад, — кивнул генерал-лейтенант. — А теперь, разумеется, большая.
Сонька радостно закивала ему в ответ, а я посмотрела в окно — не покажется ли опять где-нибудь на крыше та тетенька…
— Мам, смотри, дельтапланы похожи на звездочку, — затеребила меня Сонька.
— У вас такая же на погонах? — спросила я моложавого генерал-лейтенанта.
— Почти, только побольше, и по две на каждом, — улыбнулся он.
— А мама плохо готовит, — вдруг встряла моя дочка. — Так бабушка Валентина говорит.
— Все правильно, — пожал плечами Иван Селивестрович. — Потому что хорошо готовлю только я.
— А мусор по вечерам вы регулярно выносите? — сама не знаю зачем, в глубочайшей растерянности спросила я.
К счастью, больше я ничего не успела сказать, потому что нас вдруг затормозил гибэдэдэшник, прятавшийся в своем обычном месте — в редких придорожных кустах напротив бывшей булочной, нынешнего казино «Золотой век», и сейчас вальяжной походкой приближавшийся к нам. Буква «й» в названии казино перестала гореть почти сразу, и вечером на разукрашенном одноэтажном домике светится странная и завораживающая надпись «Золото век»… Серебро ресниц… И медные, налившиеся кровью лбы проигравших в игорной лавочке последние пятьсот рублей вечных открывателей «своего дела»…
