Денис послушно сел в кресло и зажег свет. Оксана лежала, спокойно глядя на него, лицо ее было намазано кремом, зеленая махровая повязка отодвигала со лба волосы. Все так привычно. Все как раньше… Как будто не было этих ужасных одиноких вечеров в опустевшей без Маргоши и Оксанки квартире. Алена, когда приезжала, только подчеркивала его одиночество и неприкаянность — без них, без таких родных и ненаглядных… Да она еще, по своей дурости, держалась так, как будто сейчас откроется дверь и в квартиру — в свою квартиру — войдет его жена. Алена выбирала всегда самый дальний уголок, как будто хотела спрятаться от той, которая вешала когда-то здесь шторы, расставляла иконки, готовила и стирала, и, главное, любила и имела на это право.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказала Оксана. — Сейчас, погоди… — Она взяла с туалетного столика салфетку, промокнула блестящий от жирного крема лоб, сняла полоску, растрепала рукой волосы. — Иди сюда, сядь поближе.
Денис сел рядом с ней на кровать, Оксана взяла его руку в свои.
— Да, Денис, мы абсолютно свободны. Но я тебе ни разу за это время не изменила и изменять не буду, потому что у меня нет сексуальных проблем. Мне хорошо с тобой, и… мне этого вполне достаточно. А у тебя, вероятно, есть какие-то проблемы — решаемые, нерешаемые… — Она заметила его вопросительный взгляд. — Не хочу знать — какие. Думаю даже, что это не твои лично проблемы, а просто несовершенство мужской природы. Но к любви нашей это не имеет никакого отношения. И к твоим, Денис, чувствам ко мне. Поверь мне и перестань волноваться. Потому что я — твоя жена и меня ты любишь по-настоящему. Я в это верю. Только в этом твое спасение, наше спасение. Мы едины перед Иисусом и в вечности.
— Оксан, а без Иисуса нельзя? — попробовал улыбнуться Денис. — Ну при чем тут он?..
— Нельзя, — строго сказала Оксана. — Я теперь понимаю то, что раньше было сокрыто от меня. Знаешь, когда я первый раз решила пойти и попробовать покаяться в церкви? Я хотела рассказать, что просыпаюсь ночью и думаю: как лучше тебя убить — задушить, отравить или бросить тебе фен в ванну. Понимаешь? Да, да! А утром я готовила тебе завтрак, как ни в чем не бывало… — Оксана крепче сжала его руку. — Когда ты стал приходить с радостными глазами, чуть позже, капельку, минут на сорок, и весь, от головы до пяток, был пропитан этими сорока минутами…
Денис смотрел на Оксану и не мог поверить. Она что-то знала про Алену? Или просто его проверяет: вот он сам сейчас все и расскажет…
— Я даже догадывалась, какая она — ярко-рыжая или смуглая брюнетка… В общем, какая-нибудь очень яркая… с сильно накрашенными губами… Липкая вишневая помада, плохо отстирывающаяся… и арбузные духи… — Оксана засмеялась. — Как мне хотелось иногда расколоть тебе голову, как арбуз, когда ты приходил от нее. Хрясть!..
Денис инстинктивно слегка отодвинулся от жены. Она притянула его обратно:
— Не беги, не беги… А ты говоришь «без Иисуса»… Теперь никак! Ты врал, а он помогал, ты убивал во мне все лучшее, а он терпеливо ждал, пока я приду и открою сама себе дверь… И это оказалось очень легко… Простить только было нелегко.
— Но… ты же простила, да, Оксанка? — Денис придвинулся еще ближе и взял жену за руку.
— Да, — легко, слишком легко, сказала она.
Денис вздохнул:
— Понятно. И?..
— Вот и выбирай теперь, Денис, пожалуйста, что тебе нужней.
— Я… я не хочу ничего выбирать, Оксанка. Я давно все выбрал.
Оксана кивнула:
— Правильно. Выбрал. И потом стал самостоятельно добавлять в нашу жизнь… измен, проблем… Что ты смотришь? Хочешь упрекнуть меня? Нет? И правильно. Я всегда любила только тебя. Ты знаешь.
— Я тоже.
— Вот и хорошо. Давай пока жить так. Если выбрал, то утвердись в своем выборе. Чтобы опять не побежать… Погуляй немножко… покрутись… Ты же не докрутился в юности. Это понятно. А там посмотрим.
— Но вообще-то это ненормальная жизнь, Оксан… — сказал Денис и почувствовал, как внутри противный тоненький голосок сказал: «И она мне нравится, такая жизнь…» — Патология, патологическая семья! Идиотская ситуация… — неуверенно продолжил Денис, заглушая этот мерзкий внутренний голос: «И очень даже удобная… приятная, сладкая…»
Как будто услышав его мысли, Оксана сказала, прищурясь:
— На самом деле это самый безболезненный способ решения твоих странных сексуальных фантазий, которые тебя временами посещают. Лично для меня — странных и неприемлемых. Даже если весь мир будет это делать, перед завтраком, вместо чистки зубов…
— Смешно, — вздохнул Денис.
— …я этого делать не смогу, извини. Попробуем вместе это решить вот таким образом. Живи пока один. Наверное, так будет правильней…
— Не знаю… — ответил Денис, прислушиваясь к тишине своих чресл.
Стоя босыми ногами на влажном, теплом песке и глядя на резвящуюся в воде Маргошу, Денис вспоминал этот разговор.
«Докрутился!.. — подумал он. — А море какое все-таки странное. То ли море, то ли не море. То ли вода и жизнь, то ли… не пойми что. Отсутствие жизни. Мертвая субстанция. Неизвестное жидкое пространство, с непонятными свойствами… вроде моей жизни…»
— Э-э-э, милый, что-то ты совсем, по-моему, перегрелся, — сказал Денис сам себе и попробовал вбежать в тугую, прохладную воду. Но на уровне колен остановился и стал потихоньку смачивать водой тело — ладони, плечи, грудь. Маргоша плавала уже где-то далеко и махала ему рукой:
— Пап, плыви сюда! Смотри! Я на спине лежу! Денис вернулся на берег, подошел к Оксане, сидевшей в шезлонге, и опустился рядом на песок, прислонившись к ее ноге. Он провел по ней щекой, и тонкие, незаметные глазу волосики привычно пощекотали ему кожу. Денис обнял одной рукой Оксану и вместе с ней стал смотреть на Маргошу, уверенно плывущую к берегу. Маргоша увидела, что они смотрят на нее, и опять помахала Денису:
— Пап, иди ко мне! Вместе полежим на воде, а мама нас сфотографирует!
— Сейчас! — крикнул Денис. — Мурашки прогоню и приду!.. Уже плыву-у! А ты, малыш, сама сюда заворачивай! — Он обернулся к Оксане. — В жизни так далеко не заплыву. Хоть здесь, говорят, и нельзя утонуть… в этом море…
Оксана вытянула ногу, к которой он прислонялся, и сказала:
— Маргошка становится все больше и больше на тебя похожа…
— Правда?
Оксана засмеялась:
— Ага, с затылка!
Денис заглянул снизу под переливающиеся стекла ее солнцезащитных очков, чтобы увидеть глаза жены.
— А на Гоги?
Оксана выпрямила обе руки над головой, потянулась.
— А на Гоги она никогда и ни в чем не была похожа. Она — просто моя дочь. И больше ничья.
— Как у вас всё… у миллионщиц…
Оксана пожала плечами:
— При чем тут мои деньги? Просто женщина — это настоящий родитель, а мужчина — носитель недостающего гена. Гениальная задумка Создателя… — Она внимательно посмотрела на мужа. — Я знаю, о чем ты подумал. Я тоже об этом думаю… Иногда. Но я не могу оставить работу, Денис! Ни на девять месяцев, ни на два. Разворуют все, так разведут, концов не найдешь. Нищими останемся. Или сядем.
