— Говорит, Женька его вызывает…
Жанна отставила сок на столик и села, поправляя на полных плечах лямки блестящего черного купальника.
— А Женька что говорит?
Оксана слегка махнула рукой:
— А! Нужен он Женьке, как собаке пятая нога. Толку от него — чуть… Куда он его там вызвать может!.. Я знаю, кто его вызвал. Наверняка придумала что-нибудь — он и мчится.
— Понятно. Так останови его.
— Как? Родить прямо завтра?
— Ладно, — усмехнулась Жанна, — с родами проехали, раз это, оказывается, так страшно. Давай, подруга, перекурим это дело… — Жанна достала себе сигарету из пачки и протянула Оксане. Та отказалась:
— Твои крепкие очень… У меня, кажется, еще есть одна…
К ним подошла Маргоша с большим рожком мороженого. Девочка не успевала облизывать его со всех сторон.
— Мамусь, я тебя потеряла! Уже все рестораны обошла! — Она села к матери на шезлонг.
Оксана чуть отодвинулась от капающего мороженого:
— Ну, ты или доедай его, или выброси пойди…
— Ага… — Маргоша быстро, по-детски, стала подхватывать языком сливочные капли.
Оксана отвернулась.
— А папа спит? — спросила Жанна.
— Нет, сидит на балконе, читает что-то, — ответила девочка, виновато поглядывая на мать и вытирая одной и той же салфеткой мороженое с шезлонга и с лица.
— Позвони ему отсюда. — Оксана показала на телефон, стоящий на стойке бара. — Пусть спускается к нам.
Маргоша, доедая хрустящий рожок, пошла к стойке, несколько раз оглянувшись на мать, которая все так же задумчиво смотрела на море, стряхивая и стряхивая пепел с быстро тлеющей тонкой сигареты в большую глиняную пепельницу, стоящую на полу.
— Значит, остановить, говоришь…
* * *
Ранним субботним утром Алена вышла из дому на службу. На лавочке около ее дома сидел Эммануил, торжественно одетый, в темном пиджаке, светлых, безукоризненно выглаженных брюках и с оранжевой розой в петлице. При виде Алены он встал и протянул ей букет таких же роз, длинных, с тугими, едва раскрывшимися бутонами.
Алена растерялась:
— Эммануил Вильгельмович…
— Доброе утро, дитя мое! Хочу, чтобы оно у вас было доброе. Сидел, думал, звонить ли вам — будить или не стоит. А вы вот как рано выпорхнули…
— Я на работу, на службу. — Алена постаралась ответить как можно мягче. В утреннем свете Эммануил казался усталым и очень, очень пожилым…
— Я бы проводил вас, если вы не… — предложил композитор.
— Спасибо, — улыбнулась девушка.
Они прошли некоторое время, и Эммануил, старавшийся идти не прихрамывая, сказал:
— Я могу идти быстрее…
— А я вот уже вряд ли, — засмеялась Алена. — Не беспокойтесь, у нас много времени, я стараюсь выходить заранее.
— Когда я был мальчиком, моя матушка очень хотела, чтобы я стал военным. А потом мне сильно разбили ногу, на горке во дворе, и она все не заживала. Мне ставили гипс, потом ломали, потом снова ставили… И матушка постепенно привыкла к мысли, что флейта, на которой я играл, вместо того чтобы выстраивать в шеренги солдатиков, — это не так уж и плохо… Вы не смеетесь? Разве это не смешно?
— Нет. Что же тут смешного? — Алена внимательно посмотрела на пожилого композитора.
— Я сам смешон… Мои уши, мой наряд… Разве нет?
— Нет, конечно, Эммануил Вильгельмович, зачем вы так…
— Вы грустны сегодня, девочка, хотя и улыбаетесь. Вы хорошо спали?
Алена подумала, не рассказать ли Эммануилу о том ужасе, который был вчера вечером. Питбуль с мокрой, трясущейся пастью и бессмысленными злобными глазами… Тихий звук из кустов… Странный звонок, этот человек, быстро-быстро говоривший такие непонятные вещи, то проглатывая звук «р», то совершенно четко его выговаривая… Но он же знал, что Алена звонила на «Скорую», значит, он действительно работает там? Побольше пены в ванну… Какая-то глупость…
— Эммануил Вильгельмович… — начала было Алена и вдруг замолчала. И чем может ей помочь этот старый, действительно смешной человек?
Он, как будто услышав ее мысли, заметил:
— Вы думаете, я не смогу вам помочь? Расскажите, пожалуйста, что вас мучает.
Алена кивнула:
— Да, наверно… Может быть, потом. Мне действительно надо кому-то рассказать… А почему вас так назвали? В честь Канта? Мы всегда так думали, когда учились, даже звали вас так за глаза.
— Ох, как только меня не звали студенты! — усмехнулся Эммануил. — Нет, просто моя матушка был немка, причем австрийская немка, и старалась дома во всем, в чем можно, поддерживать древний германский дух. У меня был дедушка, человек простой и веселый, он играл на всех инструментах подряд и продавал колбасу в маленьком австрийском городке Линц. Дед всегда говорил: вот будет у меня сын, станет великим музыкантом… Но у него родилось шесть дочерей и ни одного сына. Девочки немного пели, но все быстро вышли замуж и музыкой серьезно заниматься не стали. Тогда дедушка стал говорить: вот родится у меня самый красивый, высокий внук, с большим носом, большими голубыми глазами и большими руками музыканта. Он и будет знаменитым композитором. А у его девочек тоже стали рождаться девочки или маленькие, ленивые мальчишки, совершенно без музыкального слуха. А самым последним родился я. Тоже маленький, но с большими голубыми глазами и большим уродливым носом…
— Эммануил Вильгельмович, но вы вовсе не так уродливы, как… — Алена смутилась и замолчала.
— Как кажется, да? — засмеялся тот, и Алена с облегчением засмеялась вместе с ним.
— Так что к великому мыслителю мое имя отношения не имеет. Увы. Я…
Они уже подошли к ограде церкви. Эммануил хотел еще что-то сказать, но, увидев, что Алена достала мобильный телефон, замолчал. Алена собиралась, как обычно это делала, отключить телефон перед работой. И увидела, что ей пришло сообщение. Почему каждый раз, когда кто-то звонит или на дисплее телефона появляется маленький конвертик, в первую секунду ей кажется, что это он, Денис? Алена открыла письмо и прочитала его. В письме было только одно слово, написанное латинскими буквами, «suchka». Алена даже не сразу поняла, что она прочитала. А когда поняла, посмотрела, кто послал это сообщение. Телефон определился, и она по нему позвонила. Эммануил деликатно сделал шаг в сторону.
— Химчистка! — раздраженно прокричали в трубке.
Алена попробовала позвонить еще раз, и уже другой голос, молодой и напряженно милый, сказал:
— Сеть прачечных и химчисток «Диана». Ирина слушает.
Алена была уверена, что в прачечной «Диана» у нее уж точно врагов нет. Знать бы, где они есть… Алена взглянула на своего спутника, спокойно стоящего возле недавно подкрашенной черной ограды. На фоне красивого кованого узора Эммануил и вправду казался сказочным персонажем.
