— Да-а… жаль… значит, я чуть-чуть не успел…
Я промолчала.
— А он тоже ждет вместе с тобой?
— Нет.
Толя очень аккуратно приподнял мою кофточку и погладил живот.
— Смотри-ка… А какая смелая, гордая… Пришла, ушла… А у нее там человек… Кто, не знаешь?
— Нет, специально не узнаю. Чтобы ошибки не было. Кто будет, тот и будет. Все мое. Но… вроде мальчик. Бабки говорят, все до единой.
— Как я иногда завидую женщинам и чувствую себя полным идиотом… Маленькая, слабая женщина, у которой внутри растет малыш, дерзко говорит мне: «Пока!» и, не оглядываясь, уходит. А пришла ведь за помощью, правда?
— Ты решил помочь? — Я держала его руками за шею — просто чтобы не упасть, а получалось, что я его обнимаю. — Я похожа на твою первую жену?
Он покачал головой.
— Нет, совсем не похожа. А… — он осторожно опустил кофточку, — тебе… можно?
— Наверно… Только первые три месяца нельзя, и перед самыми родами…
Мне захотелось слезть с его рук. Он как будто это почувствовал и отпустил меня.
— Давай мы действительно посмотрим то, что ты просил меня посмотреть, посоветовать… Или ты все наврал?
— Нет, почему, — он внимательно посмотрел мне в глаза. — Давай. Посмотрим. Иди сюда.
Он открыл дверь, и мы оказались в просторном помещении с аркой посередине.
— Это, вероятно, подразумевалась гостиная. Там вроде как кухня.
И действительно, в помещении за аркой я увидела одиноко стоящий столик, раковину и плиту.
— А холодильник?
— Я же здесь не живу. Друг как-то перебивался. Зима была, на балкон сосиски бросал, наверное… Он точно как я когда-то — с войны вернулся, а дома его не ждут. Только я-то в своей квартире куковал, а ему пойти некуда было.
— А где он сейчас?
— Уехал. — Толя отвернулся. — А я потом приходил сюда как-то раз, с архитектором, знакомые посоветовали. Но он мне такое навертел… Подвесные потолки спускаются ступеньками. Разноцветные огоньки бегают по потолку ванной, в спальне зеркало на потолке, а мне и спальня-то никакая не нужна была…
— А зачем ты вообще такую квартиру большую купил?
— Это моя давняя мечта — ходить из комнаты в комнату большими шагами и тратить на путь до ванной уйму времени…
— Ты шутишь?
— Конечно. Так получилось. Я вложил в этот дом деньги, когда здесь еще стояла панелька — пятиэтажка с картонными перегородками. И практически думать об этих деньгах забыл. Вырастут — вырастут, потеряю — так и что ж. В тот момент и рубли и доллары все равно сыпались… Я ведь не бизнесмен, ты видишь. У меня другие игры.
— Войнушка?
Он улыбнулся.
— Ага. Политика, ордена…
— У тебя есть орден?
Он кивнул.
— И не один. Может, теперь согласишься?
— Замуж?
Он обнял меня, и я опять не заметила, как обрела невесомость.
— Да ладно. Так уж и замуж сразу. Надо посмотреть, что к чему, как одна очень современная женщина только что мне сказала. Действительно, что ж так прямо — по старинке…
Мы оба посмотрели на единственное кресло, которое стояло посреди комнаты. Потом посмотрели друг на друга. Я опустила глаза, а Толя засмеялся:
— Еще есть столик на кухне. Что вы предпочитаете?
— Я предпочитаю помыть руки, — сказала я и неожиданно для самой себя поцеловала его губы, которые были слишком близко от меня.
Он запрокинул мою голову. И я растворилась в нем. Почти до конца. Одна мысль не дала мне возможности раствориться полностью.
— Осторожно, только, пожалуйста, осторожно, — кажется, говорила я вслух.
— Ну и что ты скажешь? — спросил он меня, когда мы сидели, обнявшись в единственном кресле.
Я со страхом прислушивалась к малышу и думала только об этом — если что случится, — я себе не прощу никогда. На всю оставшуюся жизнь. О чем думал Толя, я не знаю.
— А? Что скажешь? — повторил он и провел губами по моему виску.
— О чем?
Я чуть отстранилась и посмотрела в его глаза — хоть рассмотреть глаза человека, с которым я только что забыла, почти забыла о том, что я не просто женщина, а как говорят священники — женщина «непраздная», человека ращу в животе. Глаза у него оказались серые — обычные. Со светлыми ресницами.
— Ты согласна выйти за меня замуж?
— Ты посчитал моих детей?
— Да.
— Н-наверно, согласна.
— Тебе надо подумать?
— Да. Нет. Не знаю… — Я вздохнула. — А ты подумал?
Он засмеялся.
— Да.
Я умылась, мы поискали на кухне, нельзя ли сделать чай или кофе, ничего не нашли и решили быстро выпить кофе где-то по дороге. В машине он меня спросил:
— Так где вы сейчас живете?
— Я сняла квартиру, то есть комнату.
— Господи… — он внимательно посмотрел на меня. — Почему ты мне не позвонила?
Я промолчала.
— Ты тогда звонила… Понятно.
— Да, после суда. Я совсем растерялась.
— Я вас прямо сегодня заберу. У меня, правда, одна комната, но очень большая, и кухня — огромная.
Я посмотрела на него.
— На кухне буду спать я, а вы с Варей — вместе. Пока. И надо быстро отремонтировать эту квартиру, безо всяких бегающих по потолку огоньков. Ты можешь заняться?
Я вспомнила, как истово, с увлечением и радостью я занималась сначала Сашиной дачей, потом перепланировкой той самой квартиры, где мы должны были уже полтора года как жить… Как до мелочей представляла, где что будет стоять, какого цвета будут шторы в Сашиной комнате и обои в прихожей…
— Да, могу, наверно. Только мне нужно сейчас писать сценарий. Ты же слышал — при тебе позвонили из кинокомпании. Они покупают то, что я написала. Но наверняка потребуются какие-то изменения…
— Я ничего не знаю об этом. Расскажи, пожалуйста.
— Толя…
— Да?
— Ты можешь остановить машину на секунду?
— Тебе нехорошо?
— Нет, все в порядке.
Он остановил машину и повернулся ко мне. Внимательно посмотрел на меня и сказал:
— Да, я тебя люблю, ты ведь это хотела услышать? Да, я пропишу тебя сразу в эту квартиру и Варю тоже. И оформлю на тебя собственность. Чтобы вы не были больше бездомными. Для человека это не менее важно, чем любовь. Так?
— Ты что?! — я смотрела на него во все глаза.
