— Слушаю, — спокойно сказал Игорек.
— Игорек, привет, а мама дома?
— Мама, — задумчиво повторил Игорек. — Мама…
Я представила, как он сидит перед компьютером и думает — вот сейчас монстр должен съесть эту девочку, или чуть позже, дать девочке еще шанс… И записывает это в сложных математических формулах.
— Игорек! Это Лена! У нас тут проблемы! Позови, пожалуйста, маму!
— Лена, я тебя узнал. Привет. А мамы нет.
— Игорек, мама — это Лиля, твоя жена, ты понимаешь? Изабелла! Ее точно нет?
— Точно. Лили точно нет. Изабеллы… тоже нет…
Я нажала отбой.
— А чё ж у тебя все грёбари поразбежались, э? — засмеялся Гарик.
— Тебя испугались.
Я посмотрела на сержантов, на Варьку, на Гарика, на Токмачева. Я, кажется, поняла, что надо делать. Если только получится.
Я сказала патрульным:
— Хорошо, мы разберемся. Поставим раскладушки. Построим стену. Покормим всех и напоим. Все будет хорошо. Спасибо за поддержку.
Сержанты с недоверием переглянулись.
— Ну, открывайте тогда.
— Пожалуйста, вот ключи.
Гарик чуть помедлил, глядя на полиционеров, а я позвала одного из них:
— Можно вас на минутку?
Он увидел в моих глазах прибавку к своему смехотворному жалованью и неспешными, но широкими шагами прошел за мной на лестницу. Я слышала, как Гарик возится с ключами. Я быстро достала две купюры по пятьсот рублей и протянула ему.
— Извините за беспокойство. Мы действительно уже разберемся сами. Пусть пока входят, а я пойду напишу заявление прокурору. Сама с ними не справлюсь. Надо все спокойно выяснить. Правильно?
— Правильно, — сказал сержант и прямо с лестницы позвал своего напарника: — Лёха! Отбой!
Тот, второй, подмосковный паренек, сразу вышел на лестницу, и они спустились пешком вниз.
Гарик, похоже, с одним замком справился, остались два.
— Слышь, сучара, помогла бы, — он обернулся ко мне.
— Ломай, — ответила я.
— Тварь! — оскалился Гарик и швырнул ключи Эльвире. — А ну давай-ка! Поковыряй теперь ты!
Эльвира с Гариком обменялись матерными комплиментами. А я сказала Токмачеву, который стоял в сторонке с замершей Варей:
— Сергей Юрьевич, спасибо вам за помощь. Еще увидимся, — я попыталась показать ему глазами, чтобы он запирался в своей квартире.
Он не очень меня понял, но сразу заторопился:
— Конечно, конечно, Леночка, не за что…
Я кивнула Гарику:
— Вон тот ключ, желтый, с кружочками — от верхнего замка. Нижний, наверно, не заперт.
Гарик начал что-то подозревать:
— Слышь, ты, сучара, ты смотри, не выёживайся… Я тебе, если чё, язык твой в задницу засуну…
— Ага, — я легонько подтолкнула смотрящую на него в ужасе Варю в сторону лифта. Еще раз оглянулась на Токмачева, стоящего на пороге своей квартиры. — До свидания, Сергей Юрьевич. See you a bit later.
[1]
— Вот козлина, а! — Гарик сплюнул.
Токмачев храбро улыбнулся, подмигнул мне и побыстрее закрыл свою дверь.
Мы сели в лифт, громко закрыли дверь, и я нажала кнопку этажом выше. Там мы вышли, я почти беззвучно сказала Варе:
— Стоим тихо.
Она кивнула. Мы услышали, как, наконец, Гарик отпер последний замок. Эльвира захохотала:
— Сучка эта в коридоре пусть выблядышей своих ростит!
Хлопнула дверь — они вошли в квартиру. Послышалось громкое ржанье, лай болонки и грохот падающих предметов.
У нас было минуты четыре.
— Стоим, ждем…
Варька вопросительно взглянула на меня. Я прижала к себе ее голову и взяла у нее из рук вязаный шлем и варежки. Варька беспрекословно прижалась ко мне всем телом и так стояла. Наконец, мы услышали, как кто-то вызвал внизу лифт. Лифт поднялся на наш этаж, и по лестнице раздались тяжелые шаги. Я прошептала Варьке:
— Давай еще на один пролет спустимся…
Мы тихонько спустились. Отсюда было все слышно и даже, если высунуть голову, немного видно нашу дверь. Около нее стояли два молодых здоровых сержанта с автоматами — из вневедомственной охраны. Они требовательно звонили в дверь и начали стучать.
— Открывайте немедленно!
— А-а-а… привела, да? Пошел ты на … — раздался грязный мат Гарика.
Один сержант несколько раз довольно сильно ударил ногой в дверь, другой достал опечатанный пенал с ключами. Он же и позвонил дежурному офицеру:
— Ну что, Кузьмич, вскрывать? Ага… Понял…
— Открывайте, охрана!
— Ах ты, сука! — заорал Гарик. — Сучара… ах, ты … Мусорню привела… Падла… — Он проорал еще много непечатных слов в мой адрес, но через некоторое время дверь все же приоткрыл и сразу подсунул полиционерам «постановление» суда.
Один сержант откинул его руку, второй рывком открыл дверь, и они оба вломились в квартиру.
— Документы! Кто такие? Документы!.. Руки из карманов вынь! Все к стене! Руки за голову!
Мы спустились еще на несколько ступенек, чтобы нам было видно, что там происходит.
Из комнаты вышла, держась за сердце, старуха. У стены стояла, опершись руками и животом о стенку, Эльвира. Сержанты, направив на них автоматы, орали по инструкции, но совершенно уже безобидно.
— Документы! Пароль! — Они, вероятно, были уверены, что подвыпивший хозяин просто забыл позвонить на пульт.
— Да твою мать! Вот тебе документ! — Гарик, сразу уловив, как переменился тон полицейского, стал довольно хамски снова тыкать им бумажку.
Я увидела, что и старуха тоже тянет сильно трясущейся рукой пенсионное удостоверение и потрепанный паспорт.
— Что за фигня? Кто такие? Где хозяйка? Пароль!
Эльвира повернулась от стены, опустила руки и подбоченилась:
— Я — хозяйка! Паролей мне не надо!
— Фамилия? — спросил полицейский.
Эльвира приосанилась:
— Фаризова, а по мужу, — она посмотрела на всклокоченного Гарика, — по будущему мужу — Савкина.
Один сержант на всякий случай продолжал держать автомат, второй полистал паспорт и посмотрел на Гарика:
— А ты, значит, Савкин? И что ж ты, Савкин, в чужой квартире делаешь?
— Прописку смотри! — ответил ему Гарик, еще, видимо, на что-то надеясь.
Полицейский убрал его паспорт в свой карман:
