С остальными жителями Лотеринга дела обстояли не так радужно, однако тоже неплохо. Особенно в свете тех новостей, которые доносились из баронств. Да и собственные воспоминания недурно помогали товарищам становиться всё более и более политически грамотными и сознательными коммунистами.
Всё это, конечно, звучало дико. Настолько, насколько только можно было предположить.
Дален ухмыльнулся, рассматривая штаб батальона, украшенный большим красным знаменем и транспарантом «Вся власть Советам!».
– Что? Любуешься? – Дален обернулся на знакомый голос и увидел мать настоятельницу Клименту, роль которой уже приличное время исполняла Флемет.
– Честно?
– А смысл врать?
– Действительно, незачем, – улыбнулся командор. – Я умиляюсь от увиденного. Оно у меня просто в голове не укладывается. Когда я месяц назад решил устроить эту провокацию, то думал, будто лотерингские крестьяне меня не поймут и уже тем более не примут совершенно чуждые им идеи. А тут… – Он вздохнул. – Не поверишь, я просто не знаю, что с этим делать. На меня тогда как будто какая-то одержимость нашла. И понесло. Я загорался с каждым днём, кипел. Но вот вроде всё стало налаживаться, и пришло понимание неправильности, я бы даже сказал, противоестественности происходящего.
– Испугался? – усмехнулась Флемет.
– Да. И ладно бы эта деревня. Ну, немного посходили они с ума вслед за мной. С кем не бывает? Но вот та одержимость… Она пугает. А ну как я где ещё какую идею так же начну продвигать? Такая страсть. Я не мог ей сопротивляться.
– Ты хочешь всё бросить? – подняла бровь Флемет.
– Не знаю. По большому счёту мне плевать. Чувствую себя просто не в своей тарелке. Не хочется ровным счётом ничего. Просто растерянность и желание уже прекратить этот спектакль. – Дален замолчал и закрыл глаза, дожидаясь реакции. Но спустя минуту, видя, что Флемет не отвечает, повернулся к ней и с грустным видом выдавил из себя: – Я хочу домой. Понимаешь? Осточертело мне всё. Если бы знал, что, умерев, гарантированно вернусь домой, то незамедлительно покончил бы жизнь самоубийством.
– Ты пробовал выспаться?
– Думаешь, я просто устал?
– Да. И по тебе это очень хорошо видно. Ты за последний месяц в сутки спишь хорошо если два-три часа. С таким режимом долго не живут. Пора отдыхать. Хотя бы несколько дней. А всё это твоё нежелание… – Флемет снова усмехнулась. – Оно пройдёт. Ты сам будешь себя ругать за произнесённые мне слова, стыдясь минуты слабости. – Она сделала паузу. – Так что же тебя так развеселило?
Дален задумался и вновь посмотрел на неё. Перед ним стояла немолодая женщина в одежде, которую командор специально для неё заказал. Ради смеха, но сама Флемет этого не знала, а потому отнеслась ко всему со всей серь ёзностью. Плотная юбка до колен. Кожаные сапоги чуть выше щиколотки. Блуза. Кожаная же куртка, выполненная в стиле знаменитой кожанки чекистов. И завершал этот образ красный платок, повязанный совершенно непривычным для местных жителей способом. И это все в обстановке Средневековья. Было отчего как минимум улыбаться. Но как объяснить комизм ситуации Флемет? Да и остальным? Вон, таких комиссаров уже десятка два ходит. И не важно, что у большинства уши длиннее обычного, а глаза раскосые, – комиссар, и точка. «Ротный комиссар Леголас, блин, – подумал Дален и едва не усмехнулся, но сдержался, лишь слегка скривив губы. – И откуда вас на мою голову принесло так быстро?» Впрочем, нужно было отвечать, а в голову как назло ничего не лезло.
Командор перевёл взгляд с Флемет на крыльцо Реввоенсовета. «Чёрт! Ну и как ей объяснить, что всё это – бред сивой кобылы, то есть плод моего извращённого чувства юмора? – Он зло сплюнул. – Неужели вляпался?»
– Ничего. Красиво тут стало. Необычно и красочно. Что, уже и улыбнуться зазорным является?
– Ну как знаешь. Думала, ты не будешь скрывать подобные вещи от меня.
Дален повернулся и встретил внимательный взгляд Флемет.
– Послушай, я не могу всего объяснить. Не всё в этом мире так, как было в моём. И люди другие. Да они частью и не люди вовсе. Сама глянь. Вон, прапорщик Огонёк, оборотень, между прочим, ведёт свой взвод, укомплектованный людьми и эльфами, на занятия. Там, откуда я родом, такого не было. Мой мир был на порядки более развит, и там такой аляповатой пестроты просто не имелось. Как я на неё должен реагировать? Да я вообще чуть с ума не сошёл, когда пришёл в сознание здесь. Что ты от меня хочешь?
– Два года прошло. Мог бы уже и привыкнуть, – недовольно поджав губы, произнесла Флемет.
– К чему привыкнуть? К тому, что я постоянно меняюсь? К тому, что вокруг меня магия, которой я никогда не знал и считал вымыслом? К тому, что я больше не человек? И прошу заметить, вообще не человек! У меня нервный срыв, понимаешь? Два года я работал, не позволяя себе отвлечься и расслабиться. И только это и спасало меня от срыва… А-а-а… Да иди ты к демону! – махнул рукой Дален и направился в штаб.
«Крышу» у него последние дни стало шатать основательно. И прежде всего из-за его же неудачной, как он уже считал, идеи устроить социалистическую революцию в отдельно взятом фантастическом мире…
– Как ты думаешь, он справится? – спросила мать настоятельницу Морриган, наблюдавшая за всем этим разговором в виде вороны и теперь обернувшаяся в человека.
Флемет посмотрела на дочь, смерила её взглядом и как ни в чём не бывало заявила:
– Девочка, оденься. Ещё простынешь, создашь ему проблемы.
– Мама, прекрати! – Морриган грозно сдвинула свои чёрные брови. – Я всё знаю.
– Всё? – Флемет выразила удивление. – Что именно входит в твоё «всё»?
– То, что ты – Флемет, которая добила эту старую курицу Клименту и заняла хитростью её место.
– Он рассказал?
– Да.
– Хм. И что он ещё рассказал?
– Ничего толком. Он пытался рассказывать про сложившуюся ситуацию. И тогда мне показалось, что он пошутил, а теперь не знает, что делать со своей выходкой.
– Всё это шутка? – Флемет с недоверием посмотрела на свою дочь. – Если всё это всего лишь шутка, то…
– Ничего, мама, ничего. Даже если это шутка, то она очень удачная. Ты видела, как загорелись крестьяне, эльфы и оборотни? Даже хасинды и те посчитали озвученные Даленом мысли здравыми и разумными. Это очень серьёзная шутка – пострашнее самого могущественного заклинания. Слишком серьёзная, чтобы быть шуткой. Если он завершит своё плетение, то содрогнётся весь Тедас, отряхивая с себя вековую пыль. И ему нужно помочь в этом деле.
– Ну так переспи с ним. Расслабь и отвлеки. В чём проблема?
– Не помогает. Ему плохо. Он устал. Очень устал. Я не знаю, что делать. Мне кажется, что он как-то сник, потух и ничего не хочет. Даже ест без особого аппетита, просто заставляя себя усилием воли.
* * *
Дален быстрым шагом прошёл в свой кабинет и закрылся. А попытавшийся было постучаться адъютант был послан в дальнее путешествие грубыми словами.
