— Приводил в порядок кое-какие дела. С завтрашнего вечера можно приступать.
— Это здорово, старик. Ты провернул огромное дело. Если бы ты не был таким противным, я бы тебя расцеловал.
Хокинс рассмеялся.
— Я бы тебе позволил, если бы ты не был таким противным. — Он помедлил и снова открыл дверцу своей машины. — Будьте поосторожнее.
Внешний вид «Дикобраза», совмещавший в себе темное дерево и зеленое стекло, символизировал все то, что Билли ненавидел в прибрежных районах Ист-энда. Все было фальшивым и искусственным, созданным с одной лишь целью выкачивания денег.
И так выглядел весь район. Накачанный деньгами корпораций и прибрежной железной дороги, он превратился а зону отдыха для горстки привилегированных — он был забит барами и претенциозными ресторанами под патронажем богатых придурков, у которых не было ни малейшего представления о той степени нищеты, которая царила на расстоянии нескольких кварталов от них. И все это было бы смешно, когда бы не было так грустно.
Билли и Микки сидели в «рейндж-ровере» уже почти полчаса, наблюдая за входящими и выходящими из паба хорошо одетыми мужчинами и женщинами, что еще больше усиливало раздражение Билли. Он уже не мог дождаться, когда его мальчики приступят к делу. Ему казалось, что это будет его собственной маленькой революцией.
Мысль о пацанах вызвала на его лице самодовольную улыбку. Когда он позвонил и попросил о помощи, никто ему и слова против не сказал. Впрочем, он не сомневался в том, что так оно и будет, именно поэтому он их и выбрал. Эти ребята стояли еще на низших ступенях лестницы и мечтали о признании. И если главарь просил их об услуге, они были готовы оказать ее. Без лишних вопросов.
— Сколько времени?
— Почти девять, — откликнулся Билли, не отрывая взгляда от входа в паб. — Он может появиться в любую минуту.
Микки улыбнулся с пугающей самоуверенностью.
— Ты уверен в своих ребятах?
Билли ответил ему улыбкой.
— Можешь не волноваться. Они все знают. Твой клиент даже не успеет понять, что с ним произошло.
— Это хорошо. Эта сука должна получить по заслугам за то, что перестала платить, — задумчиво произнес Микки и, помолчав, указал через стекло. — А вот и он. Похоже, час пробил.
И оба уставились на четверку ребят, появившихся среди пешеходов на противоположной стороне улицы. Все они были в бейсболках и солнцезащитных очках во избежание проницательных взглядов инфракрасных камер, которые просматривали каждый дюйм улицы.
Ровным шагом они перешли проезжую часть с оживленным вечерним движением, остановились на мгновение перед пабом, после чего один из них распахнул дверь и вкатил что-то внутрь. И тут же городской шум был прорезан истошным криком, заставившим прохожих остановиться и уставиться на происходящее. Но прежде чем кто-либо успел среагировать, четверка была уже на улице, швыряя в окна маленькие металлические канистры, безжалостное содержимое которых вдребезги разбивало стекла и посыпало посетителей шрапнелью осколков.
А когда первые посетители вывалились на улицу, спасаясь от удушающих паров едкого дыма, все четверо разбежались в разные стороны и исчезли. От дыма же не удалось укрыться никому. Ослепляющее и удушающее воздействие СS не миновало никого, вызвав всеобщую панику.
Билли и Микки наблюдали за происходящим из удобного салона с кондиционированным воздухом:
Билли — с чувством сдержанной гордости, Микки — почти с ужасом.
— Твою мать! — выдохнул он. — Я хотел его только припугнуть.
— Мы ерундой не занимаемся, — ответил Билли, заводя двигатель и отъезжая от поребрика. — Ты хотел, чтобы мы очистили паб, мы его очистили. Что я могу тебе сказать? Это мы делать умеем.
Билли и Микки стояли на крыше многоэтажной автостоянки, тихо курили и смотрели на восточный Лондон. Чистое небо и оранжевый отблеск миллионов уличных огней придавали ему странное очарование, и оба ощущали то редкое чувство удовлетворения, которое испытываешь только тогда, когда находишься на своем месте.
— Знаешь, — задумчиво начал Микки, — мы с тобой хорошо работаем. Думаю, если мы придадим нашему соглашению более постоянную основу, мы сможем проворачивать крупные дела.
Билли, не отвечая, швырнул свой окурок в стену, потом обошел машину и достал из-под коврика номера и отвертку. Вернувшись обратно, он увидел недоуменное выражение лица Микки и улыбнулся.
— Повсюду эти чертовы камеры. Если б я оставил свои номера, уже завтра в моем гараже были бы копы. — Он присел на корточки и начал привинчивать номер. — Так что ты хотел сказать?
— Мне постоянно нужна грубая сила. Билли. Особенно когда она оказывается столь эффективной, как у твоих пацанов.
— Мы берем не силой, а количеством, — откликнулся Билли. — Это безопаснее, более анонимно. — Он встал и обошел машину, чтобы сменить задние номера. Микки последовал за ним. — Если тебе нужно что-нибудь разнести или потеснить какую— нибудь контору, обращайся к нам. Если же речь идет о чем-то другом… тогда, честно говоря, я сомневаюсь, что на это многие согласятся. Если это, конечно, не касается дел Бригады. Просто это слишком стремно.
Микки покачал головой. Он никогда не понимал этой одержимости футболом. С его точки зрения это была бесплодная трата времени и сил. Насилие же было чрезвычайно ценным товаром — им можно было торговать и пользоваться самому.
— Ну что ж, — вздохнул он, — очень жаль. Но я тебе звякну, если наклюнется что-нибудь еще.
Билли закончил привинчивать номера, встал и улыбнулся, вытирая руки тряпкой.
— В любое время. А пока попридержи для меня на крючке Миррена.
— Без проблем. Мои ребята могут ебать ему мозги столько, сколько тебе потребуется. — Микки вынул из кармана конверт и протянул его Билли. — Это твоя половина.
— Твое здоровье, партнер, — ухмыльнулся Билли.
Микки посмотрел на собеседника и помедлил, не решаясь задать вопрос, который вертелся у него в голове с самого первого звонка Билли, и наконец произнес его, не в силах преодолеть собственное любопытство.
— Может, ты мне скажешь, зачем это нужно.
— Это личное. Просто личное.
Глава 16
Вторник, 18 апреля 2000 года, 8.15
Несмотря на огромное количество воды, вылитое на маленькое деревянное строение, из него продолжали подниматься струйки дыма, свидетельствовавшие о том, что где-то глубоко внутри все еще тлели угли.
Мартин Кук с яростью смотрел на эту картину.
— Сукины дети, — произнес он, обращаясь к одному из пожарных, разгребавшему головешки в поисках упрямых искр. — Выпороть бы их как следует.
Пожарный, соглашаясь, кивнул и с мгновение молча смотрел на собеседника. Он выглядел вполне приличным типом лет шестидесяти, возможно в свое время сделавшим военную карьеру, если судить по его выправке, и уж точно он был не глуп, что доказывал номер «Телеграф», торчавший из его рюкзака. Однако кем бы он ни был в прошлом, все кончилось должностью смотрителя на автостоянке. А теперь он лишился и этого, можно было не сомневаться в том, что какой-то паршивец, не знающий разницы между добром и злом, отнял у него работу. Кто еще мог решиться на такое?
