«Собственно, что собой представляю и я. Яблоко от яблоньки…»
То есть с отцом Ольги у него априори ничего общего не могло быть. Ни манеры говорить, ни двигаться, ни храбро смотреть в лицо неприятностям… Да если начистоту, он не разделял восторга Оли (Оли и ее папы, разумеется) от просмотра советского кинематографа. Нет, если уж быть до конца честным, ему нравились некоторые вещи, но не до такой степени, чтобы проводить за их просмотром вечера напролет. У него не было тех людей, которые могли привить ему подобные ценности. Однажды, когда он еще пребывал в плену иллюзий, что его родители вечны, папа принес старый советский фильм «Сказка о потерянном времени». Артем не проникся этим киношедевром. Тогда не проникся. Тогда ему были куда симпатичней Король Лев и Тарзан, чем какие-то престарелые школьники в непонятных одеждах. Потом он пересматривал его трижды и все не мог понять, что же отец хотел ему сказать с помощью этого фильма?
– Не нужно терять времени, – вдруг вслух сказал Артем. – Ни секунды.
– Я с тобой, – произнесла Оля.
Он так и думал. Папина дочка, яблоко от яблоньки… Лицо Артема искривила ухмылка.
Фары высветили табличку с перечеркнутым словом «Смородина». Через несколько секунд габаритные огни скрылись за обувной фабрикой. Старик в сером пальто вышел из кустов. Неторопливо миновал кювет и встал под перечеркнутой вывеской. В руках дед Коля держал черную курицу.
* * *
Откуда этот старый всезнайка знал о соли, а точнее, о ее взаимодействии с баней, Артем понятия не имел. Ему это было безразлично. Раз он сказал, что это поможет, значит, поможет. Хотя после помощницы-курицы были некоторые сомнения. Что ж, соль, может быть, ничем не хуже, а может, и он в это очень верил, и лучше. Да и мешок с солью у старика, получается, стоял в сарае до особого случая. «Вот он, черт бы его побрал, и случился, этот особый случай».
Мешок был ужасно тяжелым, будто в него напихали камней. Хотя, по сути, так оно и было. Соль в сарае отсырела и спрессовалась в камни, так что теперь банника можно было не усыпить, а забить этими булыжниками. Артем подтащил мешок к дому и пошел снова к машине. Оля стояла у калитки и не решалась войти.
– Ты можешь не заходить, – буркнул Тихонов, достал ключи из замка зажигания и отдал их Оле. – Посиди в машине.
– Нет, – замотала головой девушка. – Я с тобой.
«Нет, это я с тобой», – подумал Артем. Он был рад ее настойчивости и храбрости, если уж быть честным. Одному идти на соседние участки ему не очень-то хотелось. Один с полуразрушенным зданием и сгоревшей баней, второй… Воспоминания об учительнице со сломанными ногами были еще свежи настолько, что ему казалось, Галина Анатольевна вот-вот выползет из дома, чтобы помешать его планам.
Старик сказал, что нужно «нарисовать» солью контур бани. Той, из 1939-го. Причем начинать надо от угла своего дома и по часовой стрелке идти сначала к дому Галины Анатольевны, потом к дому деда Коли и… В общем, идти и сыпать соль, пока белые дорожки не соединятся. Что будет потом, старик не сказал. Единственное, он предупредил, чтобы они шли спиной, крестились и не говорили ни с кем. Будет трудно, но надо выдержать. Иначе все зря. Артем догадывался, что под словами «все зря» подразумевается неминуемая гибель, но он собирался (пусть задом) идти до конца.
Трудностей с окаменевшей солью не возникло. Как только Артем притронулся к одному из булыжников, он рассыпался. Проблема в другом – тащить мешок – дело нелегкое, и поэтому приходилось часто останавливаться. Оля шла рядом – по правую руку от Артема, и все время крестилась. В минуты остановок ему казалось, что за спиной стоит хозяин в одном из своих обличий. Стоит и ухмыляется. Но, перекрестившись, Тихонов шагал дальше, и тоненький ручеек соли сыпался из его руки.
– Забор.
Артем даже не сразу понял, о чем говорит Оля.
– Что?
– За спиной забор, – ответила девушка, продолжая креститься.
– Ломай.
– Что?
– Ломай забор.
Она не сказала ни слова. Ответом был хруст ломаемых досок.
«Яблоко от яблоньки», – подумал Артем и прошел в проломленную Олей дыру.
* * *
Старик остановился у машины, поставил велосипед у забора, поправил курицу под пальто и вошел через открытую калитку. Он видел, что Артем и Оля уже прошли на участок учительницы. Надо успеть до того, как соль обозначит все стены. Дед Коля, спотыкаясь о шишки и поправляя курицу под пальто, дошел до угла дома. Там, в деревне, он был уверен, что сделает это, но, оказавшись здесь, старик испугался. Он испугался по-настоящему, до дрожи в коленях. Несмотря на август месяц и пальто, накинутое на плечи, он чувствовал озноб. Но уже через минуту ему удалось совладать с собой, унять дрожь и вспомнить о цели визита. Надо успеть.
Едва он ступил на банище, как начали раздаваться голоса, смех и всплески воды, будто он попал в общественную баню в разгар мытья. Старик миновал угол дома, посмотрел на тоненькую дорожку соли. Из старых книг он знал, что соль покажет здание таким, каким оно было до разрушения и реконструкции. Покажет, стало быть, и где настоящее крыльцо, под которое на самом деле нужно зарыть курицу. Но вот беда – соль есть, а стены нет. И когда она появится, дед Коля не знал.
Он поднял пластмассовый стул, поставил его у большой лужи (оттуда было лучше видно), сел и принялся ждать.
* * *
Они миновали крыльцо дома Галины Анатольевны. Артем остановился в очередной раз передохнуть и понял, что находится у окна кухни, где он нашел труп женщины. Тихонов сразу почувствовал что-то. Он боялся повернуться к окну и увидеть там бледное лицо учительницы, однако резко повернулся, будто хотел спугнуть видение, но там никого не было. Только собственное отражение на черной глади стекла. Но ощущение, что за ним наблюдают именно оттуда, из дома, не ушло. Артем поднял мешок, зачерпнул в руку соли и замер. Он краем глаза увидел движение в окне и резко повернулся. Там была Оля. Тихонов отшатнулся, споткнулся о мешок с солью и упал.
– Что-то случилось?
К нему поспешила Ольга. И только когда встал, он понял, что лицо Ольги в окне было всего лишь отражением.
– Все нормально. Просто споткнулся.
Артем схватил мешок и, перекрестившись, снова начал рассыпать соль. Вдруг его рука замерла над мешком. Он хорошо видел, что Оля находится справа и чуть сзади, в стекле злополучного окна отражаться ни он, ни Оля не могли. Но там точно кто-то был. Артем вытянул шею, чтобы разглядеть. Позабыв о безопасности, он шагнул к окну и замер. На него смотрело бледное, чуть припухшее лицо, будто человека разбудили с похмелья. Но Артем знал, это не от похмелья. Это мертвец, пролежавший какое-то время в воде.
– Что там?
Услышал он голос Оли откуда-то издалека, будто из-под толщи воды. Женщина за стеклом качнула головой, словно здороваясь или соглашаясь с чем-то – волосы взметнулись вверх, а потом снова опали. Артем мог бы досчитать до ста, пока ее волосы легли на бледные плечи. И только когда утопленница попыталась улыбнуться, он понял, почему ее движения замедленны. Ее рот растянулся в ухмылке, правый уголок губ дрогнул, словно женщина не улыбалась, а скалилась и рычала. Обнажились зубы, и изо рта вылетел пузырек воздуха, будто она находилась в воде. Женщина махнула ему, позвала к себе. Она махнула еще раз, и Артем наконец узнал ее.
