вещь не понравилась. Ну я и сказала что-то нелестное про нее. А потом уехала на съемки, до
двух ночи простояла под софитами, вернулась домой около трех. Смотрю – Вадик не спит, сидит у компьютера. А в комнате стоит отвратительный запах цветочных духов. У бабы
Клавы в избе всегда так воняло от горшков на окне, забыла, как растение называется.
– Герань, – подсказала Софья. – Она очень полезная, моль уничтожает.
Люся скривилась:
– Фу-у-у, гадость! Я только вдохнула, и сразу голова заболела. Спросила Вадьку: «Где ты
парфюм взял? Жутко отвратительный!» Что тут началось… Армагеддец просто. Пряхов как
заорет! Мол, я ему по гроб жизни обязана, поскольку он меня из навоза вытащил, денег на
мою раскрутку немерено потратил… Ну и подобное. А потом завизжал: «Пошла вон!» У
меня прямо в глазах потемнело. Вот гад! Вот скотина! Естественно, я ему достойно ответила.
По полной программе оттянулась, переорала его. Потом кое-какие шмотки в сумку покидала, и адью. Зависть – страшная вещь. Как же, меня в Нью-Йорк пригласили, а Вадька в Москве
остается… В принципе, понятно, что нам вместе не жить: я в Америке, он в России. Но я
надеялась на сохранение хороших отношений. А Пряхов не смог порадоваться моему успеху.
Люся от души нажаловалась маме, потом пошла в душ, поспала немного и села завтракать.
В момент, когда девушка пила кофе, зазвонил ее телефон. Малышова сначала слушала, а
потом зло воскликнула:
– Ну хватит! Совсем даже не смешно! Я думала, ты извинишься за то, что ночью меня
из дома выгнал, но ты комедию устраиваешь. А не пойти бы тебе куда подальше…
Люся отключила аппарат от сети, вытащила из трубки симку и в сердцах произнесла:
– Все, теперь никогда не дозвонится! Я даже номер поменяю. Пойду сейчас на базар и
куплю новую симку.
– Вадик звонил? Что сказал? – полюбопытствовала мать.
Дочь скривилась:
– Урод! Не зря говорят, что чужой успех некоторых корежит. Вчера он меня выпер, вещи
как следует собрать не дал. Я пыталась платья-туфли уложить, а Пряхов вопил: «Вали давай
отсюда, гадина!» Потом вырвал у меня из рук сумку, швырнул ее на лестницу, отправил туда
же пальто с сапогами и дверь запер. Представь, в каком я очутилась положении. На дворе
предрассветный час. Куда деваться? И в квартире, в столе, остались паспорта, документы.
Мне без них в Нью-Йорке никак. Сволочь! Знает, что мне вот-вот в США улетать, а на пару
недель никто квартиру не сдаст. Кто Вадька после этого? Завистливая, мерзкая скотина.
Визжал: «Не ожидал, что такую страхолюдину без вкуса и шарма в США пригласят. Хотя
чего ждать от америкосов? Вкуса у них самих ноль! Мои снимки ни разу на нью-йоркскую
неделю фотографии не взяли, не нужно им истинное искусство, зато там делают карьеру
невзрачные личности вроде Люськи». И ведь ни малейшего повода я Вадьке для истерики не
давала. Просто ему захотелось меня носом по полу повозить. Зовут тебя в Америку?
Рассчитываешь стать звездой подиума? Помни, в Москве ты никто, ютишься у меня из
милости, отправляйся на улицу и кантуйся до отлета с бомжами. Рассчитывает, что я
трезвонить начну, буду из-за документов нервничать.
– Вдруг он тебе загранпаспорт не отдаст? – испугалась Софья Борисовна.
Люсенька сложила фигу и повертела фигурой из трех пальцев в воздухе:
– Вот ему! Сама возьму, я прихватила ключи от его берлоги. А если попытается документы
заныкать, напишу заявление в полицию.
– Ой, не надо! – испугалась Софья.
– Мама, нельзя всех бояться, – осуждающе покачала головой Люся. – Знаешь, завари, пожалуйста, чаю с малиной. Что-то у меня в горле першит и башка на части от боли
разваливается. Наверное, я простудилась, пока на лестнице босая и раздетая прыгала. Вадим
меня в халате выпихнул, одевалась у лифта.
Софья Борисовна поспешила к чайнику.
– А что он тебе сейчас сказал, когда позвонил?
Люся поморщилась и потерла ладонями виски.
– Опомнился! Сообразил, что не следует собачиться с человеком, который может за него в
Нью-Йорке разным людям словечко замолвить. Сначала от зависти ума лишился, а теперь
остыл, доперло до хама – надо назад отыгрывать. Что говорил? Пургу нес. Сначала не своим
голосом пищал: «Людмила Малышова? Если хотите увидеть Вадима живым, немедленно
сделайте то, что он велит». Потом своим тенором запел: «Люся, езжай домой, открой
шкатулку, которую мне Левон подарил, там ключ от банковской ячейки…» Дальше я
слушать не стала. Знаю, знаю, кто его надоумил комедию ломать, – Никита Бастрыкин, у
него креатив из всех мест фонтанирует. Готова спорить, Вадик ему про скандал сообщил, а
тот ему посоветовал: «Изобрази, что ты в беде, и дура Люська сразу про обиду забудет, на
помощь кинется». Хотя я и правда глупая, раз с Пряховым долго жила. Но все же не
настолько идиотка, как он думает. Мама, не переживай, денек тут побуду, поем, посплю, а
завтра с утра поеду в Москву и заберу свои документы.
– Доченька, а вдруг с Вадимом и впрямь что-то нехорошее случилось? – задергалась
старшая Малышова. – Я хочу с тобой отправиться в столицу.
– Ой, я тебя умоляю! – возмутилась Людмила. – Естественно, это спектакль! Лучше пойду
лягу, сил никаких нет, устала. Если тебе охота, едем завтра в Москву вдвоем.
Но женщинам не удалось сразу осуществить задуманное, Люсенька проснулась с
температурой, насморком и кашлем, действительно простудившись. За документами она
поехала лишь через пять дней. Софья Борисовна решила сопровождать дочь.
Люся беспрепятственно открыла дверь квартиры своим ключом. Вошла в спальню и
обрадовалась, увидев, что ее паспорта в целости и сохранности. А потом, заметив
