ты будешь престарелых родителей обеспечивать. Ну и как дочь отца с матерью на две
копейки учительского жалованья содержать станет? А портнихи много зарабатывают». Вот и
пришлось Лоре, вооружившись иголкой, в ателье сидеть. После смерти родителей она на
автомате продолжала кроить и шить, а потом подумала: «Какого черта я до сих пор живу так, как велел покойный отец?» И ушла в школу. Один раз я ее попросил пуговицу мне пришить, так Лора ответила: «Прости, Ваня, меня тошнит при виде ниток. Еду тебе готовить буду, а
вот возиться с одеждой не стану». Знаешь, она великолепная кулинарка!
– Лора Павловна резко изменила свою жизнь пять лет назад… – протянула я. – Почему
именно тогда? Что-то случилось? Когда скончался батюшка Селезневой?
– В конце девяностых, дожив до глубокой старости. Мать ушла на тот свет раньше.
Я упорно жала на ту же педаль:
– Вам не показалось, что вопрос, зачем она живет по указке отца, пришел в голову Лоре с
большим запозданием? Не интересовались почему?
Иван Никифорович скрестил руки на груди.
– Лора не любила рассказывать ни о своем детстве, ни о юности, ни о замужестве. Мы
прожили вместе пару месяцев, когда я не удержался и спросил, каким был ее брак… Ладно, признаюсь, ревновал немного. Лора спокойно, но очень конкретно пресекла мое
любопытство: «Ваня, что ушло, то ушло. Не стоит в новую жизнь старые воспоминания
тащить. Скажу только одно – никогда я особого счастья не испытывала. Самые лучшие мои
дни с тобой начались. Не желаю о прошлом думать. Точка».
– Неужели у нее нет подруг? – удивилась я. – Коллег по работе, с которыми она
поддерживает отношения?
– А у тебя много друзей? – прищурился босс.
– Могу назвать несколько фамилий. Но вы же знаете специфику нашей работы, – ответила
я. – Да и не нуждаюсь я так уж сильно в общении, я интраверт.
Лежавшая на столе трубка громко запищала. Иван Никифорович протянул руку.
– На пятый звонок берите! – быстро предупредила я.
– Знаю, – с кажущимся спокойствием ответил босс. И начал считать: – Два, три, четыре…
Алло!
Из большой коробки, подсоединенной к телефонному аппарату, противно пропищало:
«Сделай что не сделал. Вернешь все, и она будет дома. Времени мало». Потом зачастили
короткие гудки.
Иван Никифорович схватил свой сотовый.
– Роберт, успел засечь? Нет? Понимаю, очень короткий разговор. Ладно.
Шеф посмотрел на меня и спросил:
– Почему не требуют выкуп? Что я должен возвратить? Есть хоть какие-нибудь мысли на
этот счет?
– Пока нет, – призналась я. И продолжила: – Простите, но создается впечатление, что вы не
очень хорошо знаете Лору Павловну. Вероятно, в ее жизни есть некие тайны.
Глава 18
– Нет на свете человека без секретов! – взвился мой начальник.
– Иван Никифорович, вы где работаете? – спросила я.
– С ума сошла, Сергеева? – разозлился босс. – Нашла время для шуток!
– Извините, я неправильно задала вопрос. Кем вас считают соседи по дому? Что за
должность и место службы указаны в ваших официальных документах? – уточнила я. –
Например, про себя я знаю: если кто-то любопытный пожелает узнать, каким образом
Сергеева зарабатывает себе на кусок хлеба с сыром, он выяснит, что я репетитор, бегаю по
частным урокам с утра до ночи, поэтому вполне прилично зарабатываю. Мой роскошный
джип куплен в кредит, на квартиру оформлена ипотека. То есть ничего особенного, многие
так живут. А у вас как?
– Я бывший военный, нынче в отставке, служу начальником охраны в небольшом
коммерческом банке, имею достойный оклад, – пояснил шеф. – В квартире проживаю много
лет – в свое время, придя на службу в бригаду, поменял старую жилплощадь на эту. Банк
предоставил мне шофера и машину, иногда сам сажусь за руль. Но все наши легенды, что
твоя, что моя, годятся лишь для утоления любопытства простых людей. А вот
профессионалы, если возьмут нас в разработку, на раз-два раскопают правду.
– Похоже, шантажист – любитель, – протянула я. – Он смог получить лишь поверхностные
сведения, поэтому знает: с вас много, несмотря на большой оклад, не получишь, требовать
выкуп бессмысленно. Но вы имеете нечто, нужное похитителю, эта вещь ему дороже денег.
Что это такое? Иван Никифорович, что вы кому-то не отдали? Завещание? Картину?
Ювелирное изделие? Деньги? Документы?
Босс встал.
– Иди домой, Сергеева. Понятия не имею, о чем ведет речь похититель.
Я тоже поднялась.
– Вы действительно не знаете или не хотите говорить? Жизнь Лоры зависит от вашей
откровенности.
– Ступай, Татьяна! – ледяным тоном приказал хозяин дома.
– Извините, Иван Никифорович, – тихо произнесла я. – Вы сами велели мне вести
расследование как обычно, без скидок на ваш статус. И конечно, знаете, что первыми под
подозрение всегда попадают ближайшие родственники. А что это у вас за картина такая
интересная на стене висит? На ней бабочка нарисована. Никогда бы…
Я умолкла.
Шеф вдруг улыбнулся:
– Никогда бы – что? Не подумала о моем интересе к чешуекрылым? Ожидала увидеть в
квартире начальника полотно с морским пейзажем или батальной сценой? Я в детстве
собирал бабочек и случайно обмолвился о своей коллекции Лоре, она мне подарила
собственноручно написанную акварель. Это Тизания агриппина, одна из крупнейших
бабочек мира. Размах ее крыльев достигает тридцати с половиной сантиметров, то есть
больше, чем у некоторых птиц. Я восьмилетним мечтал заполучить Тизанию, но не
