– Ясно, – кивнул Денис. – Нужно съездить на родину Вадима, порасспрашивать соседей, авось чего выплывет?
– Смотрите! – окликнула нас Лиза.
Все повернулись в ее сторону.
– Материала у нас маловато, но даже при столь скудных сведениях заметна одна общая
деталь, – затараторила Елизавета. – Пять лет назад все действующие лица нашей истории
резко изменили свою жизнь и из лузеров превратились в успешных людей. Маргарита Друзь
бросает службу в больнице, начинает заниматься кошками, и вскоре ранее никому не
известная скромная медсестра покупает коттедж в ближайшем Подмосковье, становится
судьей международной категории и открывает питомник.
Роберт повернулся к компьютеру и забарабанил пальцами по клавиатуре. А Лиза
продолжала:
– Не сомневаюсь, что Маргарита стала хорошо зарабатывать и у нее резко повысился
социальный статус, ее начали приглашать в качестве гостьи на разные теле– и
радиопрограммы. Вадим Пряхов примерно в то же время перебирается в Москву и делает
карьеру фотографа, быстро становится известным в определенных кругах. А Юрий
Николаевич Фофан переезжает в Первопрестольную из своего Громска, открывает
антикварную лавку. Кстати, этот самый Громск и Котово, откуда родом Пряхов, находятся
неподалеку друг от друга.
– А еще Фофан приобретает трехкомнатную квартиру, – подсказал Глеб Валерьянович. –
Пряхов тоже весьма быстро обзавелся недвижимостью. Ох, простите, Лизонька, перебил.
– Ничего, вам можно, – улыбнулась Кочергина. – И вы совершенно правы. Причем
квартира и лавка Фофана расположены не на окраине мегаполиса, а в пределах Садового
кольца, где квадратные метры о-го-го сколько стоят. Пойдем далее. Лора Павловна
Селезнева приблизительно в то же время из портнихи переквалифицировалась в учительницу
домоводства.
– Последний вариант я не могу назвать успешным, – скривился Жданов.
– Надо спросить у Ивана Никифоровича, – остановила я Дениса. – Вероятно, Селезнева
всегда хотела работать с детьми, однако по какой-то причине раньше не могла осуществить
свою мечту. Но вот что особенно интересно. Селезнева меняет место жительства. Где она
была ранее прописана?
– В коммуналке на улице Прохорова, – пробурчал Троянов. – Старый район, там дома
девятнадцатого века. Лора имела одну комнату в тринадцать квадратов.
– Ну, тогда понятно, – сказал Глеб Валерьянович. – Такие здания – лакомый кусочек для
строительных компаний, они расселяют многонаселенные «клоповники», делают дорогой
ремонт, а потом по астрономическим ценам продают апартаменты богатым клиентам.
– С вами трудно поспорить, – остановила я Борцова, – но бизнесмены – люди расчетливые.
За одну комнатенку Лоре Павловне никто не мог предложить двушку, да еще в центре
Москвы. Как правило, корпорации, которые переделывают коммуналки в хоромы, предоставляют их бывшим обитателям площадь в домах, которые сами же возводят на
окраинах, и при этом стараются выгадать. Например, говорят: «Вы имели в общей квартире
двадцать пять квадратных метров, дадим вам однушку с комнатой в семнадцать метров. Да, жилая площадь меньше, зато вы получите личную кухню и прихожую. И никаких соседей по
ванной и туалету. А то, что новый дом находится не в загазованном Центральном округе, только плюс. У вас из окна виден лес, где птички поют, будете дышать свежим воздухом».
– Откуда эти четверо взяли деньги? – удивился Жданов. – Были не особенно обеспечены, а
пять лет назад обзавелись новым жильем, не побоялись рискнуть сменить профессию.
Значит, имели в загашнике деньги.
– Замечательный вопрос, – поддакнул Борцов.
– Слушайте все! – воскликнул вдруг Роберт. – С именем Маргариты Валерьевны, оказывается, был связан скандальчик. Я только что нашел сведения в Интернете.
– Рассказывай, – приказала я.
Глава 17
Троянов развернулся в кресле и заговорил, время от времени поглядывая на монитор:
– Карьера Друзь-кошатницы началась с представления ею на выставке новой породы
кошек. Маргарита Валерьевна показала крупное животное с необычной «мраморной»
рыже-черной окраской, с хвостом-помпоном и сильно вытянутой мордой. Кот неожиданно
вызвал большой интерес знатоков, вокруг него разгорелись споры. Друзь объяснила, что
много лет пыталась вывести московского бобтейла, и вот пожалуйста – смотрите на
результат селекционной работы. Официальные сообщества кошколюбов посмеялись над ней, но Друзь уперлась, зарегистрировала клуб «Кэт М» и собрала вокруг себя
единомышленников. Уже на следующий год она организовала выставку, на которой
продавала котят из своего питомника. Московские бобтейлы быстро вошли в моду, хотя
официально такая порода не признана.
– А где скандал-то? – не понял Денис.
– Склока разгорелась, когда Друзь принялась активно торговать своими кисками, –
пояснил Роберт. – Некая Антонина Львова обвинила ее в обмане, заявив: «Никакой
селекционной работы Друзь не вела. Это я создала московского бобтейла, хотела идти с ним
на выставку, но у меня случилось несчастье, заболел сын, понадобились деньги на лечение.
И мне пришлось продать уникального кота этой Друзь, которая страстно мечтала въехать в
сообщество любителей кошек на белом коне». Маргарита Валерьевна спокойно
отреагировала на выступление Львовой. Когда к ней обратился корреспондент «Желтухи», а
именно это издание вовсю раздувало скандал…
– Кто бы сомневался! – усмехнулась я. – Если где-то что-то плохо пахнет, то, к гадалке не
ходи, возле ароматной кучи уже стоит папарацци, фотографирует дерьмо и кормит им
