– «Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви». А с ним ничего у меня не вышло… Глупо! Я ведь куда больше его героиня, чем старая шлюха Суслова… Я ему сказала: «Если пожелаете…» Как он желал! Да испугался. И конечно, простить себе не может… и до смерти не простит… А потом я еще ему погорячее говорю: «Ваши книги душу мою перепахали… Я ведь после них уже не с ними». И он испугался меня еще больше. «Нет, – говорю я ему, – и не с теми. Ибо всякая Власть – великий Инквизитор. Вначале я полиции своих сдавала – в качестве искупления. А потом поняла, кто они, и этих тоже возненавидела… Хотите, я перед всем миром покаюсь? Вот я, которая полиции служила и революции. Вот я, которая людей убивала. Давайте образуем общество раскаявшихся, и вы, заклеймивший нас, во главе. Во главе нашего общества поменявших революцию на Бога… Я с Богом хочу быть. Бог – это Прощение Блудного сына, это Христос и это Любовь… А мир страшен… Бог им никогда не управлял. Им управляет сатана – а точнее, Свобода нашей воли… Впрочем, это одно и то же!» Испугался, шептал несвязное… Я думала, он орел, а он…
Она протянула бокал… Я пил, она целовала при каждом глотке.
Когда я проснулся, был вечер.
Мой камердинер сидел рядом на стуле. Оказалось, я проспал до пяти часов дня. Мои люди уже за врачом думали послать. Да камердинер не разрешил и даже повздорил со старым Фирсом. Он сразу понял, что случилось.
На столе под бронзовой отцовской чернильницей лежала записка: «Не могу уйти без фокусов. Это всего лишь новейшее снотворное (последнее наше изобретение). Впрочем, это даже не фокус… так, ерунда – фокусик. Но убить тебя очень хотелось!»
Впервые после детства долго молился. Мысль, что только я могу спасти Государя, стала моим безумием. Господи, дай искупить мою жизнь. Всю никчемную глупую нелепую жизнь. Дай помочь всем, не проливая крови…
И образы моих жертв – несчастного Гольденберга, убитого филера… И проклятая женщина, без которой я уже не могу! Господи, научи! «Имейте веру Божию, ибо истинно говорю вам, если кто скажет горе сей: поднимись и ввергнись в море, и не усомнится в сердце своем, но поверит, что сбудется по словам его, – будет ему, что ни скажет».
Господи, верую! Верую, как все мы – до следующего соблазна.
На следующее утро ко мне пожаловал сам Кириллов.
Он, как всегда, само очарование:
– Говорят, взяли на службу моего филера? Ну и как он?
По нежности его улыбки понял – он, конечно же, все знает.
Мне захотелось продолжить игру.
– Трудолюбив, – ответил я. – Помню, как при мне сообщал вам, что некая женщина бывает в доме, куда ездит сам господин Победоносцев… Поверьте, это очень опасная женщина!
– Я благодарен за вашу информацию, но уверяю вас – жизнь Его Высокопревосходительства вне опасности, – улыбнулся Кириллов.
– Вот тут я не согласен. Вы полагаете, что эта дама вам служит… На самом деле ей нравится всех дурачить. Этакое чувственное наслаждение. Больше, чем дурачить, ей нравится только убивать. И, поверьте, она вполне может прикончить не только меня или господина Победоносцева, но и вас тоже!
Кириллов прервал – вдруг, резко, грубо:
– Вы лезете по глупости в опасное дело. Ничего не зная, ничего не понимая. Объясню в первый и последний раз. Мы давно следили за той квартиркой. И отлично знали, что взрывать дворец они пока не будут, потому что рано… Динамит не был еще накоплен в должном количестве. И мы решили их взять попозже. А пока через них узнать, кто у нас осведомитель. Да, есть некто, выдающий им всё, что у нас делается… Но болван филер сорвал операцию, взял квартирку – динамитную мастерскую… И они поспешили взорвать дворец тем, что было. Болван спровоцировал взрыв. Государь не пострадал, но репутация наша… да что наша – державы Российской взорвана! За что дурак и наказан в назидание другим…
И опять я был в полнейшем замешательстве. Неужто все это правда? И все мои подозрения о злых умыслах Кириллова – домыслы глупца?
Он смотрел на меня с нескрываемой насмешкой. Потом сказал уже серьезно:
– Да, вы идиот в очередной раз. Я оставлю вас на свободе. Потому что вы по-прежнему должны посещать Аничков дворец.
– Но меня туда почему-то не зовут.
– Мы сделаем так, что вас позовут. Вы нравитесь хозяйке. И ее любимые фрейлины посоветуют ей предложить вам высокую честь – охранять Цесаревича. Будете ли вы так любезны заезжать к нам и сообщать обо всём, что…
– Я буду так любезен сообщать вам все, что происходит у Наследника, – прервал я. – Только заезжать будете вы ко мне.
– С вами интересно иметь дело.
Помолчали. И тогда он сказал:
– Она из старой аристократии, дочь покойного генерал-адъютанта свиты. Она сама пришла к нам и предложила… Причем отец не знал… Был момент, когда мы испугались, что ее раскрыли. И запретили ей заниматься делами. Она сошла с ума от нормальной жизни… Пришлось вернуть ее. Любопытная девушка. Вы правы – обожает острые ощущения. Она обычно посылает свои донесения о господах террористах непременно в присутствии господ террористов. Составила подробнейший перечень революционеров. Со многими спала и оттого очень верные описания характеров…
– И почему ж вы их не арестуете?
– Каждый раз, когда мы решаем это сделать, кто-то предупреждает их. К сожалению, этот кто-то – внутри нашего отделения…
– Неужели она не может…
– Не может… Она переспала со всей верхушкой, но никто ни слова. Ибо тоже не знают. Знают лишь двое руководителей партии. Но её список партии террористов очень пригодился. Кстати, в списке значитесь и вы.
И записаны все суммы, вами переданные господам террористам… Одно время я был готов уже отправить вас на виселицу.
– Точнее, были готовы получить новые деньги за то, что не отправите?
Он не ответил, потом спросил:
– Можно начистоту? Зачем вы с ними?
– Младая кровь играет. Я ведь не знал, что она провокаторша. Я думал – революционерка. Я хотел её…
– Мне придется поверить в любовь… А пока займетесь делом.
Уже через день Черевин привез мне приглашение во дворец.
А спустя несколько дней «наши» пришли за деньгами.
И вновь это была Сонечка – на этот раз одна. Появилась опять со стороны сада…
Мы сидели с ней в гостиной, будто девушка из хорошего общества и обходительный кавалер. Я сообщил, что приглашен в адъютанты к Великому князю.
Она сказала, что знает и рада! Заметила, что Цесаревна очень меня любит, что в следующем царствовании я могу претендовать на важные роли и буду очень полезен «нашим». Выходит, и «наши» хотели, чтобы я был им полезен в Аничковом дворце. Как забавно!
Не забавляли только ее точные знания о происходящем во дворцах…
