Увидев, как улыбка скользнула по губам принца, Гилкрайст, камердинер Александра, служивший ему много лет, почувствовал облегчение. Он всегда следил за его настроением. И всегда знал, когда настает момент, чтобы заговорить или, наоборот, промолчать. Иначе он не продержался бы на этой должности целых десять лет. Вот и сейчас улыбка принца позволила ему не упустить подходящего момента.
— Если позволите, сэр, осмелюсь заметить, что вы очень мало едите последнее время. Если так пойдет и дальше, придется ушивать одежду.
Александр хотел отмахнуться от камердинера, посчитав его замечание за обычное ворчание, но, невольно просунув под ремень руку, обнаружил, что действительно похудел. Это все ее работа. Хватит. Безумие надо остановить.
— Я приму меры, посмотрим, как исправить положение, прежде чем я доставлю хлопоты тебе и моему портному.
— Меня беспокоит здоровье вашего высочества, а не костюмы.
Но, видимо, верного слугу беспокоило и то, и другое.
В дверь постучали. Принц кивнул камердинеру, который поспешил открыть.
— Ваше высочество. — С этими словами в комнату вошел Анри Блашам, личный секретарь принца, он работал у Александра уже восемь лет. До этого состоял в свите князя Арманда и, хотя в общей сложности работал на семью двадцать лет, всегда соблюдал формальности.
— Бонжур, Анри. Что вы приготовили для меня на завтра?
— Ваше высочество, завтра у вас будет очень насыщенный день.
Поскольку было ясно, что Анри ни за что не позволит себе сесть, пока принц стоит, Александр присел на ручку кресла:
— Прошу вас, садитесь, Анри.
— Благодарю, ваше высочество.
Анри сел и проделал обычную процедуру. Полез в нагрудный карман, достал пенсне, нацепил на переносицу, поправил, чтобы оно сидело прямо. Александр проявлял удивительное терпение. Его привязанность к старику не менялась с годами, с тех пор, как тот совал ему сладость в руку после очередного нагоняя от отца.
— Вы, разумеется, не забыли, что сегодня ужинаете с месье и мадам Кабо. Состоится небольшой домашний концерт — молодая Кабо будет музицировать.
— Трудно назвать это развлечением, Анри, но я потерплю.
Лицо секретаря осталось серьезным, но в глазах мелькнула искорка юмора. Он продолжал:
— Там будет член королевского совета, Труше, думаю, он хочет обсудить с вами медицинские страховки.
— Спасибо за предупреждение.
Александр подумал, как трудно будет вынести утомительную скуку этого вечера. Он уже заранее знал, что предсказуемая мадам Кабо усадит его за столом между собой и своей дочерью, которую мечтает выдать замуж.
Как бы он хотел просто сидеть вечером в своем саду и смотреть на луну. И чтобы рядом была Ева. Ее кожа и волосы источали бы запах слаще, чем цветы, кожа гладкая и нежная, как лепестки. Она смотрела бы на него своими огромными голубыми глазами, которые заставляют мужчин превращаться в рабов. Вот она улыбается ему и протягивает руки…
Александр спохватился. Эта женщина сведет его с ума.
Оба — и слуга, и секретарь — насторожились, увидев хмуро сдвинутые брови принца.
Александр подошел к окну и стал смотреть на море.
— А что назначено на завтра?
Анри тоже поднялся, раскрыл свою толстую тетрадь:
— В восемь часов утра — завтрак с президентом пароходной компании. В десять тридцать — официальное открытие Гаврского морского музея, в порту. Далее, в половине второго, ваша речь на благотворительном обеде для госпиталя Сент-Олбан. В три сорок пять…
Александр вздыхал, выслушивая остальную часть своего расписания. По крайней мере, он дома, но скоро предстоит зимнее турне по Европе.
Может быть, настанет день, когда он сможет, как обычный человек, а не как официальное лицо, посетить болота Корнуолла, виноградники Франции и многие другие места, где давно мечтал побывать.
— Благодарю вас, Анри, вы все тщательно продумали. — Он заложил руки за спину и повернулся, с улыбкой глядя, как старый секретарь так же неторопливо и церемонно снимает пенсне, складывает и кладет в карман. Потом спросил:
— Как ваша новорожденная внучка?
Щеки старика порозовели.
— Она прекрасна, ваше высочество. Спасибо, что спросили.
— Так, дайте вспомнить… Ей ведь уже три месяца?
— Завтра исполнится ровно три. — Удовольствие Анри удвоилось от того, что принц так чуток.
Александр знал, как важны подобные мелочи, как драгоценно внимание наследника, и отругал себя мысленно за то, что был последнее время невнимателен к своим людям. Ева выбила его из обычной колеи.
— У вас наверняка есть фотография. Ее зовут Анабелла, не так ли?
— Да, ваше высочество. — Совсем зардевшись, секретарь достал бумажник, вынул фотографию и протянул принцу. Александр посмотрел на почти безволосую головку и круглые щеки младенца, не красавица, но он невольно заулыбался, глядя на беззубую улыбку и большие глаза.
— Вы счастливец, Анри, она настоящее сокровище.
— Благодарю вас, сэр. Принцесса Габриела прислала кружевное платье, которое принадлежало маленькой принцессе Луизе. Моя дочь просто в восхищении.
Александр взглянул на волну кружев вокруг головки младенца, это похоже на Бри, она всегда была внимательной к приближенным.
— Передайте вашей семье мои наилучшие пожелания, Анри.
— Обязательно, сэр. Позвольте сказать, мы все ждем, когда вы подарите Кордине сына или дочку. Это будет памятный день.
Его сын станет наследником, как он сейчас. Его будущей жене придется принять закон столетней давности, который гласит, что трон переходит по мужской линии. Поэтому нельзя ошибиться в выборе. Ведь придется жить с этой женщиной всю оставшуюся жизнь. Развода не существует для правителей Кордины.
В свои тридцать Александр оставался самым старым холостым наследником в истории Кордины, и ему об этом регулярно напоминала пресса. Но сам он все еще не был готов к браку.
Анри деликатно кашлянул, видя, что принц глубоко задумался.
— В пять тридцать придет ваш учитель фехтования, в восемь тридцать вечер у Кабо.
— Я не забуду, Анри.
* * *
Через десять минут в белом костюме для фехтования Александр спускался по главной лестнице, готовый снять физическими упражнениями напряжение последних дней. Не помогали ни размышления, ни с детства привитая сдержанность и умение выглядеть невозмутимо. После звонка анонимного террориста в нем бушевал вихрь, жажда отомстить немедленно, и все же долг возобладал над эмоциями. Однако дело было не только во внешней угрозе. С появлением Евы спокойствие его внутреннего мира было поколеблено. Ответственность и долг вступили в борьбу с желанием женщины.
