— Мистер Кэмпбел, сэр, — доложил слуга. Вздох облегчения
сорвался с запекшихся губ Дориана, и кровь снова прилила к лицу.
— Просите сейчас же, Фрэнсис!
Дориан уже приходил в себя. Приступ малодушия миновал. Слуга
с поклоном вышел. Через минуту появился Алан Кэмпбел, суровый и очень бледный.
Бледность лица еще резче подчеркивали его черные как смоль волосы и темные
брови.
— Алан, спасибо вам, что пришли. Вы очень добры.
— Грей, я дал себе слово никогда больше не переступать порог
вашего дома. Но вы написали, что дело идет о жизни или смерти…
Алан говорил с расстановкой, холодным и жестким тоном. В его
пристальном, испытующем взгляде, обращенном на Дориана, сквозило презрение.
Руки он держал в карманах и как будто не заметил протянутой руки Дориана.
— Да, Алан, дело идет о жизни или смерти — и не одного
человека. Садитесь.
Кэмпбел сел у стола. Дориан — напротив. Глаза их
встретились. Во взгляде Дориана светилось глубокое сожаление: он понимал, как
ужасно то, что он собирается сделать.
После напряженной паузы он наклонился через стол и сказал
очень тихо, стараясь по лицу Кэмпбела угадать, какое впечатление производят его
слова:
— Алан, наверху, в запертой комнате, куда, кроме меня, никто
не может войти, сидит у стола мертвец. Он умер десять часов тому назад… Сидите
спокойно и не смотрите на меня так! Кто этот человек, отчего и как он умер —
это вас не касается. Вам только придется сделать вот что…
— Замолчите, Грей! Я ничего не хочу больше слышать. Правду
вы сказали или нет, — мне это безразлично. Я решительно отказываюсь иметь с
вами дело. Храните про себя свои отвратительные тайны, они меня больше не
интересуют.
— Алан, эту тайну вам придется узнать. Мне вас очень жаль,
но ничего не поделаешь. Только вы можете меня спасти. Я вынужден посвятить вас
в это дело — у меня нет иного выхода, Алан! Вы человек ученый, специалист по
химии и другим наукам. Вы должны уничтожить то, что заперто наверху, — так
уничтожить, чтобы следа от него не осталось. Никто не видел, как этот человек
вошел в мой дом. Сейчас все уверены, что он в Париже. Несколько месяцев его
отсутствие никого не будет удивлять. А когда его хватятся, — нужно, чтобы здесь
не осталось и следа от него. Вы, Алан, и только вы должны превратить его и все,
что на нем, в горсточку пепла, которую можно развеять по ветру.
— Вы с ума сошли, Дориан!
— Ага, наконец-то вы назвали меня «Дориан»! Я этого только и
ждал.
— Повторяю — вы сумасшедший, иначе не сделали бы мне этого
страшного признания. Уж не воображаете ли вы, что я хоть пальцем шевельну для
вас? Не желаю я вмешиваться в это! Неужели вы думаете, что я ради вас соглашусь
погубить свою репутацию?.. Знать ничего не хочу о ваших дьявольских затеях!
— Алан, это было самоубийство.
— В таком случае я рад за вас. Но кто его довел до
самоубийства? Вы, конечно?
— Так вы все-таки отказываетесь мне помочь?
— Конечно, отказываюсь. Не хочу иметь с вами ничего общего.
Пусть вы будете обесчещены — мне все равно. Поделом вам! Я даже буду рад вашему
позору. Как вы смеете просить меня, особенно меня, впутаться в такое ужасное
дело? Я думал, что вы лучше знаете людей. Ваш друг, лорд Генри Уоттон, многому
научил вас, но психологии он вас, видно, плохо учил. Я палец о палец для вас не
ударю. Ничто меня не заставит вам помочь. Вы обратились не по адресу, Грей.
Обращайтесь за помощью к своим друзьям, но не ко мне!
— Алан, это убийство. Я убил его. Вы не знаете, сколько я
выстрадал из-за него. В том, что жизнь моя сложилась так, а не иначе, этот
человек виноват больше, чем бедный Гарри. Может, он и не хотел этого, но так
вышло.
— Убийство?! Боже мой, так вы уже и до этого дошли, Дориан?
Я не донесу на вас — не мое это дело. Но вас все равно, наверное, арестуют.
Всякий преступник непременно делает какую-нибудь оплошность и выдает себя. Я
же, во всяком случае, не стану в это вмешиваться.
— Вы должны вмешаться. Постойте, постойте, выслушайте меня,
выслушайте, Алан. Я вас прошу только проделать научный опыт. Вы же бываете в
больницах, в моргах, и то, что вы там делаете, уже не волнует вас. Если бы вы
где-нибудь в анатомическом театре или зловонной лаборатории увидели этого
человека на обитом жестью столе с желобами для стока крови, он для вас был бы
просто интересным объектом для опытов. Вы занялись бы им, не поморщившись. Вам
и в голову бы не пришло, что вы делаете что-то дурное. Напротив, вы бы,
вероятно, считали, что работаете на благо человечества, обогащаете науку,
удовлетворяете похвальную любознательность, и так далее. То, о чем я вас прошу,
вы делали много раз. И, уж конечно, уничтожить труп гораздо менее противно, чем
делать то, что вы привыкли делать в секционных залах. Поймите, этот труп —
единственная улика против меня. Если его обнаружат, я погиб. А его, несомненно,
обнаружат, если вы меня не спасете.
— Вы забыли, что я вам сказал? Я не имею ни малейшего
желания спасать вас. Вся эта история меня совершенно не касается.
— Алан, умоляю вас! Подумайте, в каком я положении! Вот
только что перед вашим приходом я умирал от ужаса. Быть может, и вам
когда-нибудь придется испытать подобный страх… Нет, нет, я не то хотел
сказать!.. Взгляните на это дело с чисто научной точки зрения. Ведь вы же не
спрашиваете, откуда те трупы, которые служат вам для опытов? Так не спрашивайте
и сейчас ни о чем. Я и так уже сказал вам больше, чем следовало. Я вас прошу
сделать это. Мы были друзьями, Алан!
— О прошлом вы не поминайте, Дориан. Оно умерло.
— Иногда то, что мы считаем мертвым, долго еще не хочет
умирать. Тот человек наверху не уходит. Он сидит у стола, нагнув голову и
вытянув руки. Алан, Алан! Если вы не придете мне на помощь, я погиб. Меня
повесят, Алан! Понимаете? Меня повесят за то, что я сделал…
— Незачем продолжать этот разговор. Я решительно отказываюсь
вам помогать. Вы, видно, помешались от страха, иначе не посмели бы обратиться
ко мне с такой просьбой.
— Так вы не согласны?
— Нет.
— Алан, я вас умоляю!
— Это бесполезно.
