«Лизе, Монике и Александру не терпится снова повидать своих друзей, – рассказывал посетитель. – Они стараются сохранять позитивный настрой, насколько это возможно, но для них очень непросто оказалось принять жизнь в таких рамках. Хотя они и рады находиться вместе с Элизабет и с остальной семьей, но это уже похоже на то, что теперь в тюрьме оказались они сами. Они держатся молодцом, но это тяжело».
«Домашние» дети сдали свои мобильные телефоны, как только прибыли в клинику, и с тех пор не разговаривали ни с кем, кроме семьи. По плану обратно во внешний мир их должны были выпустить в сентябре, впрочем, неизвестно, собирались их отдать в новую школу, или им разрешат остаться в старой. В пользу первого варианта, семейный юрист Кристоф Хербст считала, что новое окружение позволит им наладить свою жизнь. Ходят также слухи, что они могут переехать в другую страну – упоминалась даже Англия, – чтобы уехать ото всех, кто знал их, чтобы они могли существовать в относительной приватности.
Но также было отмечено, что отчуждение между двумя такими разными троицами детей, которым приходилось переживать давление и воспитание которых сильно отличалось, впоследствии может усилиться. Как определили несколько психологов, «подкидыши» из дома наверху – образованные, опытные и коммуникабельные. Другой же половине, детям из подвала, еще незнакомы даже самые основные бытовые навыки, например, они не умеют переходить дорогу, пользоваться телефоном и покупать что-либо в магазине.
За защиту лечения детей в клинике вступился доктор Кепплингер. Он утверждал, что каждый член семьи Фрицлей получает лечение, разработанное индивидуально для каждого: «Команда терапевтов работает над тем, чтобы приспособиться к особому уходу за каждым в этой семье, но я хотел бы еще раз уточнить, что им всем понадобится много времени».
Разнообразная, покрытая лесами территория психиатрической лечебницы Ландерсклиникум в Амштеттен-Мауэр была выбрана для знакомства Элизабет, Стефана и Феликса с миром. Как только врачи смогли быть уверены, что они смогут воспринять тот калейдоскоп цветов, который прежде видели только по телевизору, они вывели их из полутемной клиники наконец на свет. Доктор Кепплингер дал согласие на эту экспедицию после подробного обследования. Их первые шаги в новом мире были сделаны в закрытом саду, плотно защищенном густой листвой. Врачи позволили Элизабет и ее сыновьям провести некоторое время на улице, гуляя при свете дня, делая свои пробные шаги на пути к выздоровлению.
«Чувствительность к свету практически пропала, – сказали в клинике. – Никто из них больше не носит очков – они готовы видеть солнце».
Мальчики были увлечены всем, что они увидели вокруг себя. Они изумлялись лучам солнца, наползающим друг на друга, деревьям, рыбам, пруду. Скоро прогулки на природе стали ежедневным занятием Элизабет, Стефана и Феликса. Но, несмотря на очевидный прогресс, врачи по-прежнему не думали, что отпустят их домой в ближайшее время.
«Теперь уже ясно, что семье нужно остаться здесь еще на несколько месяцев, – говорил главврач клиники, доктор Кепплингер. – Чтобы получить хороший старт в их новой жизни, им всем требуется постоянная защита, их нужно медленно и постепенно знакомить с миром вокруг и друг с другом. И особенно дальнейшая терапия нужна Элизабет и ее сыновьям из подвала, чтобы помочь им привыкнуть к свету после стольких лет в полумраке. Им также нужна помощь, чтобы привыкнуть к свободному месту вокруг, которым они теперь располагают, где могут свободно перемещаться».
И все же их скорое появление на открытом пространстве вызвало проблемы, и очень скоро – из-за обостренного интереса к семье СМИ. С тех пор как их освободили из темницы, вокруг клиники постоянно толпились журналисты и телевизионные бригады, каждой из которых хотелось урвать хоть кусочек от их истории.
Доктор Кепплингер сокрушался, что семья не может беззаботно гулять за воротами клиники, и все из-за огромного количества журналистов, отовсюду слетевшихся в Амштеттен. В итоге, сказал он, дети Фрицля оказались «заперты во второй раз», еще не пережив свою травму после подвала. За одну только первую неделю работники больницы отправили за границы территории их комплекса 22 папарацци, которые проникли в клинику, чтобы сделать эксклюзивные снимки кого-нибудь из семьи Фрицля. Тогда пришлось призвать на помощь лучшие полицейские подразделения с собаками, а также добровольцев пожарников и, кроме того, нанять частную охранную фирму для защиты больницы.
Некоторые фотографы устроили засады даже на деревьях. «Папарацци рыли ямы, покрывали их алюминиевой фольгой, чтобы обмануть инфракрасные детекторы, потом прятались там со своими камерами и накрывались армейскими камуфляжными накидками, – сказал начальник больничной охраны Рихард Риглер. – Пока нам удавалось поймать их всех, но я понятия не имею, сколько еще это продлится».
Фотографы со всего мира разбили лагерь за воротами клиники в надежде сделать первые фотографии семьи Фрицлей в их новом месте обитания. По сообщению австрийской прессы, цена за один снимок никем не виденной Элизабет Фрицль возросла до миллиона долларов, и папарацци просто сходили с ума, желая получить награду.
«Алчность некоторых репортеров определенно не знает предела», – отрезал Ганс Хайнц Ленце.
Как-то раз ночью одному фотографу удалось взобраться по фасаду здания клиники постройки девятнадцатого века и дотянуться до балкона, граничащего с комнатами, в которых жила семья, но на крик медсестры туда явились охранники, которые после небольшой потасовки задержали репортера. Во время столкновения один из охранников упал с балкона и был травмирован.
Очередной папарацци пробовал сфотографировать Элизабет и ее детей через больничную ограду, когда они играли в саду. Охрана прогнала и его, но фотографу удалось потом спрятаться за дерево, и, когда его вновь поймали, он ударил офицера палкой по шее и плечам. 30-летний офицер потерял сознание и был доставлен в больницу с незначительными травмами, а фотографу удалось скрыться.
Голодные до новостей, они принялись за спекуляцию. По словам «Остеррих», врачи прятали детей Элизабет в группах других детей, чтобы они могли спокойно выходить на улицу. Газеты кричали, что их мать в свою очередь наряжают медсестрой, чтобы и она могла оставаться незамеченной вне стен клиники.
«Иначе они просто не могли выйти на улицу, потому что все кишело журналистами, жаждущими заснять их, – сказал Кристоф Хербст. – И это снова создало у них ощущение ограниченности». Затем доктор Кепплингер сделал заявление, адресованное журналистам, с требованием немедленно прекратить осаждать клинику и оставить его пациентов в покое. «Семье сейчас нужно время, – сказал он. – Они определенно не хотят огласки, и они имеют право на приватность, после того чудовищного испытания, через которое они прошли».
Тогда на помощь снова пришел Ганс Хайнц Ленце. Он дал полиции указания зафиксировать личные данные всех фотографов, которых заставали за попыткой пробраться в клинику, и, где возможно, пожаловаться в соответствующие органы. Ленце особо обратил внимание на британских журналистов как на самых ярых нарушителей покоя, хотя при попытке проникновения в больницу задерживали и фотографов из других стран. Он добавил, что планирует составить официальную жалобу по поводу действий фотокорреспондентов из Великобритании в Комиссию по жалобам на прессу.
