Клайв и Малькольм, разинув рты и боязливо оглядываясь,
придвинулись поближе к Дрю. За считанные секунды огоньки окружили только два
каменных кольца и нас, замерших от неожиданности.
– Стойте на месте, – резко приказал Дрю своим сообщникам. –
И смотрите, чтобы револьверы не дрожали у вас в руках. Вы, Холмс, всегда любили
разные театральные штучки. Вы – большая потеря для сцены, а теперь уже и для
детективного искусства.
Его силуэт чернел на фоне огненного кольца. Он поднял
револьвер и прицелился в Холмса. Мой друг бросил окурок и спокойно глядел в
дуло заряженного револьвера. Оранжевый свет огня ярко высветил его длинное лицо
и великолепные глаза.
– Мы докурили, – сказал он. – Можете стрелять, когда вам
заблагорассудится.
В это время за огненным кругом раздался звон металла, и в
глазах Дрю впервые мелькнуло беспокойство, однако он все еще стоял прямо и
целился в Холмса.
– Посмотрите! – проскрипел Клайв и указал на темный склон,
усеянный каменными гробницами.
К огненному кольцу медленно приближалась фигура гигантского
роста, с ног до головы закованная в позолоченные доспехи.
– Господи помилуй! – ахнул Малькольм. – Кто это?
Теперь наконец и Дрю слегка повернул голову, но этого было
достаточно для Шерлока Холмса. Я услышал негромкий щелчок, и в темноте
промелькнул золотистый луч, когда Холмс выстрелил в Дрю из своей трости, и
узкое лезвие задело его плечо. Выругавшись, Дрю сделал шаг, споткнулся и
растянулся на земле, выронив револьвер.
Мы с полковником хотели немедленно наброситься на других
бандитов, но этого не потребовалось. Воя от страха, Клайв и Малькольм побежали,
потому что ужасная фигура, блестя золотом, уже совсем была рядом, а мои
фантазии и предчувствия теперь обрели форму. Из окружающих зарослей
выскальзывали черные безмолвные силуэты и устремлялись вдогонку за подручными
Дрю.
Ничего не понимая, я повернулся к Холмсу. Он боролся с Дрю,
который каким-то образом ухитрился дотянуться до револьвера. Прежде чем я успел
прийти на помощь своему другу, раздался выстрел, и закованная в доспехи фигура
пошатнулась, когда пуля Дрю пробила ее шлем.
Но еще раз в свете пламени сверкнуло золотом лезвие, и Дрю
затих. Холмс встал и вытер окровавленное лезвие носовым платком. Гигантская
мужская фигура рукой в железной перчатке подняла забрало, но в огромном шлеме
головы не оказалось.
– Сработало, мистер Холмс, точь-в-точь как вы говорили, –
услышали мы приглушенный голос Джея Хардена. – Можно мне теперь освободиться от
этой штуки?
Глава 26
Шерлок Холмс объясняет
– Что ж, мистер Холмс, – сказал полковник, – я понимаю, что
вы не очень склонны рассказывать, как достигаете желаемых результатов, но я был
бы очень благодарен вам за объяснение.
Мы сидели за столом в коттедже миссис Уильямс, но теперь
отнюдь не втроем. Присутствовал не только Джей Харден, но полдюжины стульев
были заняты теми, кого Холмс называл своим «нерегулярным войском с
Бейкер-стрит», отрядом уличных лондонских мальчишек, которых он содержал и
натаскивал годами и чьи зоркие глаза, острый слух и быстрый ум часто помогали
ему в расследовании преступлений. Одетые теперь не в свои обычные лохмотья, а в
одинаковые свитеры и черные брюки, они занимали один конец стола, и на их
лицах, вымазанных сажей, сверкали только белки глаз. Они были необычно
молчаливы, но только потому, что отдавали должное обильному ужину и кувшину с
элем.
Холмс улыбнулся.
– Может быть, – начал он, – я просвещу вас насчет некоторых
своих дедуктивных умозаключений по этому делу.
Он налил себе бренди и, вытащив из кармана измятую карту,
разложил ее на столе среди тарелок.
– Вот, – сказал он, указав на карту длинным пальцем, – карта
этой местности, и она может почти все объяснить.
Мы склонились над картой, рассматривая ее, и я увидел, что
это действительно карта Пресцелийских гор. Во многих местах старинные памятники
были отмечены староанглийским шрифтом: великолепный погребальный памятник
«Пентр Эван», где мы завтракали накануне, «ложе Артура», где Холмс оставил свой
фонарь в качестве приметы, и «вересковая могила», где мы обнаружили одиночное
кольцо из небольших камней на унылой пустоши. Но все равно я ничего не понимал.
Холмс взглянул на наши удивленные лица.
– Я вам уже говорил, – сказал он, – что начал сомневаться в
правильности нашего первоначального прочтения гластонберийского текста, и
особенно выражения «нависший камень». Я все время, как вы знаете, удивлялся, почему
это послание из глубины веков написано по-английски, и раздумывал, не является
ли это само по себе ключом. Кроме того, хотя мне в отличие от полковника и не
было известно о «музыкальных способностях» пенсильванских геологических
образований, я полагал, что выражение «звучащий камень» тоже название
какого-нибудь места в Англии. Признаться, я безуспешно пытался решить, откуда
это название, пока наконец случайно не наткнулся на правильный ответ.
Он замолчал и отпил немного бренди.
– Ватсон, – продолжал он, – который является образцом
дисциплинированности и опрятности, не раз упрекал меня за мою неаккуратность,
но именно без нее мы, возможно, никогда бы не достигли поставленной цели.
– Почему же это? – удивился я.
– Потому, Ватсон, что если бы у меня была привычка аккуратно
складывать карту, мне не пришлось бы так долго искать Херефордшир и я бы не
наткнулся на сгибе небрежно сложенной карты на название «звучащий камень».
Мы опять взглянули на карту, но подобного названия не
заметили.
– Вот оно, – сказал Холмс и указал на название церковного
прихода: – Мэнклокхок, или по-английски «звучащий камень».
– Значит, приметы были даны по-валлийски? – спросил
полковник Харден.
– Главные – да, – ответил Холмс, – и были написаны
по-английски, но должны были вызвать валлийские ассоциации. И все это названия
мест.
Он провел рукой по карте:
– Вот приход Ринган стоун, а вот Горе Фор – каменное кольцо,
расположенное в вересковой пустоши, и вот три кольца: в одном из них родник, а
в другом – могила, поэтому местность называется Хизбед, что по-английски –
«вересковая могила».
Он с торжеством откинулся на спинку стула, а мы уставились
на карту.
