Едва он произнес это, как моя кирка стукнула о нечто
твердое. Холмс велел мне вылезть из ямы и посветил фонарем. Он внимательно
осмотрел дно ямы и начал протыкать его в разных местах острием кирки. Мы с
Харденом, встав на колени, наклонились над ямой, трепеща от волнения, столь
знакомого всем кладоискателям. В дрожащих тенях мы видели, как Холмс очертил
какой-то участок дна ямы и через минуту уже держал в руках большой темный
предмет.
Наконец Холмс выпрямился:
– Пожалуйста, киньте мне веревку, Ватсон. Думаю, что мы
преуспели.
Я быстро бросил ему веревку, Холмс ловкими движениями очень
прочно обвязал ею нашу находку. Мы помогли ему вылезть из ямы и вытащить
найденный клад.
При свете фонаря мы увидели, что наш трофей был покрыт
густым слоем дегтя, под ним оказалась толстая ткань, зашитая частыми, прочными
стежками. Холмс тростью перевернул сверток, и стало ясно, что за исключением
дыры, проткнутой киркой, ткань оставалась целой.
Мне так не терпелось развернуть сверток, как ребенку подарок
на Рождество, и в то же время появилось такое ощущение, будто мы выкопали из
этого языческого храма смерти что-то очень древнее и лучше бы этому предмету
оставаться навсегда в его тайной гробнице.
Я не успел справиться со своими противоречивыми чувствами,
как вдруг мы услышали тихий хриплый голос:
– Отойдите от свертка, джентльмены. Вы под дулами трех
револьверов.
Это, несомненно, был Дрю.
Глава 25
Огонь и пепел
Дул теплый ночной ветерок, но от звука этого голоса холод
пронзил меня до костей. Тем не менее я не мог не видеть, что Шерлок Холмс,
казалось, был совершенно не удивлен.
Все трое мы попятились от свертка, лежавшего на краю ямы, и
перед нами из темноты возникли три бандита с револьверами. В середине стоял
Дрю, слева от него – худой бледный человек, а направо – краснолицый с бегающим
взглядом постоянно прищуренных глаз.
– Вы не хотите представиться нам? – спросил Холмс. – Тогда
позвольте это сделать мне. Джентльмены, это экс-сыщик сержант Дрю, бывший
служащий Скотленд-Ярда. Слева – его тамошний сподвижник сержант Малькольм, а
справа – их постоянный консультант мистер Клайв. Его усилия были столь успешны,
что несколько лет все они провели в тюрьмах Ее Величества.
– Смейтесь, пока можете, Холмс, – ответил Дрю. – Но факт
остается фактом, вы проиграли и скоро поплатитесь за все. Нам только осталось
решить, каким именно способом избавиться от вас и ваших друзей.
– Я делаю вам предложение, – холодно ответил Холмс, – если
вы обещаете оставить полковника и его семью в покое, то я вам поверю. Когда вы
удалитесь, я не сразу начну вас преследовать, хотя не могу гарантировать, что не
предоставлю вам с течением времени возможность вновь стать гостями Ее
Величества в должных местах пребывания на законных основаниях.
Дрю коротко, неприятно рассмеялся:
– Ваше извечное высокомерие, Холмс, теперь вам ни к чему. Вы
в моей власти, и не пристало вам делать нам предложения. Вы слишком часто
вмешиваетесь в дела, которые вас не касаются, и я с удовольствием положу конец
карьере величайшего в мире самозваного правозащитника. И множество моих бывших
коллег в Скотленд-Ярде меня бы поздравили с этим, если смогли.
– У нас с вами давние счеты, Дрю, – ответил Холмс, – и я
могу понять ваше желание разделаться со мной, но вряд ли это будет справедливо
по отношению к доктору Ватсону и полковнику Хардену.
– Если бы я был способен на такое великодушие, ваша просьба,
может быть, и увенчалась успехом, но слишком многое поставлено на карту. При
всем своем уме вы вряд ли догадываетесь, что содержится в этом свертке. Как
только я завладею им, а вы покинете сей мир, я смогу беспрепятственно
осуществлять свои планы, благо что без свидетелей.
– Боже милосердный, – ответил Холмс, – ну если вы не хотите
пощадить моих друзей, то по крайней мере предоставьте мне как заядлому
курильщику возможность выкурить последнюю папиросу.
Дрю снова рассмеялся.
– Вечный вы актер, Холмс, – воскликнул он, – но вы зря
стараетесь оттянуть время. На этих холмах нет ни души, и спастись у вас нет
никакой надежды. Если вы попробуете бежать, я вас все равно пристрелю. Ладно,
курите свою последнюю папиросу и растяните удовольствие подольше, однако будьте
осторожны.
Пока Холмс доставал из кармана портсигар, я мысленно
оценивал наше положение и проклинал себя за то, что оставил оба револьвера в
карманах пальто. Фонарь тоже находился слишком на большом расстоянии, чтобы
успеть взять его до того, как Дрю выстрелит.
Мы закурили, я прикуривал последним и не мог удержаться от
неуместной шутки:
– Когда я был на войне в Афганистане, там говорили, что тот,
кто прикуривает последним, – неудачник, потому что именно в него стреляют, но
здесь мне, третьему, кажется, этой приметы опасаться не приходится.
Холмс тихо усмехнулся:
– Кто знает. В конце концов сегодня ночь в середине лета
[20]
и вы не должны ничему удивляться.
Не раз мне приходилось наблюдать за Шерлоком Холмсом, когда
ему грозила неминуемая смерть, и он всегда встречал опасность достаточно
хладнокровно, но сейчас его странное поведение внушало мне мысль, что он все
еще ощущает себя хозяином положения и что-то замышляет.
Темень вокруг нас была совершенная, и молчание нарушал
только шорох вереска под дуновением ночного ветерка. Казалось, что вековые
равнодушные скалы терпеливо ждали, когда опять прольется кровь. Я снова и снова
обдумывал, нет ли какой возможности бежать или хотя бы отвлечь внимание
бандитов, но мне ничего не приходило в голову. Дрю был прав: вокруг не было ни
души. Вдруг мы услышали какой-то новый звук, отличный от шороха ветра в
кустарнике. Я не мог бы сказать, на что он похож, а между тем он все время
усиливался. Это был какой-то дробный звук, доносившийся как будто отовсюду.
– Что это? – спросил отрывисто Клайв, и его беспокойные
глаза еще больше забегали.
Малькольм тоже стал оглядываться, а Дрю слегка переменился в
лице.
– Это, – сказал он, – какая-то механическая уловка,
задуманная мистером Шерлоком Холмсом, но она его не спасет.
Едва он произнес эти слова, как в кустах за ним замелькали
огоньки и послышался странный трещащий звук.
