Мы не спеша поднялись на холм и осмотрелись. Через некоторое
время я заметил Холмса. Он стоял в тени дерева на расстоянии двухсот ярдов,
приставив бинокль к глазам. В глубокой задумчивости я потихоньку соскользнул
вниз к могильному памятнику. Было очевидно, что, несмотря на попытки развлечь
нас с полковником, сам Холмс опасался, что за нами следят. Я вспомнил о засаде
в Уормлоу и подумал, что сейчас мы находимся в еще более отдаленной и менее
населенной местности, чем раньше, и нападение банды Дрю здесь делает нас более
беззащитными. Поэтому я решил быть настороже, но ничего не говорить полковнику.
Через несколько минут Холмс присоединился к нам, сказав, что
опять прогуливался в интересах здоровья, и, покончив с остатками провизии, мы
пустились в обратный путь.
Вечер мы провели дома, за общим разговором, и Холмс снова
показал себя эрудитом и остроумным комментатором, и все же он был настороже.
На закате, когда за окнами покраснели вершины холмов, мы
зажгли лампу. Уже совсем стемнело, а мы все еще сидели вокруг стола, куря и
болтая, и я по-прежнему ощущал, что Холмс ни на минуту не ослабляет напряжения.
Мои чувства были обострены сознанием, что мой друг чего-то опасается, и мне
нелегко было скрывать свое беспокойство и не вздрагивать при малейшем шорохе.
Вскоре я понял, что и полковник столь же обеспокоен.
Неожиданно за окном крикнула ночная птица, и полковник
встрепенулся.
– Что это было? – спросил он.
– Местная фауна празднует наступление ночи, – беспечно
ответил Холмс.
Опять раздался тот же звук, и Харден встал из-за стола.
– Я не знаю, как кричат ваши птицы, – сказал он мрачно, – но
вот у этой, мне кажется, почти человеческий голос. Пожалуй, пойду посмотрю.
Холмс тоже встал:
– Простите, полковник, но моя опека над вами остается в
силе. Если надо пойти на разведку, то, полагаю, это моя обязанность.
Быстрым движением он погасил лампу, и к тому времени, когда
наши глаза привыкли к темноте и можно было хоть что-то разглядеть, он уже
выскользнул за дверь.
Мы молча ожидали его в темной комнате, осторожно выглядывая
из окон, но ничего нельзя было разглядеть.
– А чего мистер Холмс опасается? – спросил Харден.
– Опасается?
– Доктор, ваш друг сегодня как на иголках. Он чего-то
ожидает, каких-то событий. Он вам ничего не говорил?
– Полковник, – ответил я ему, – вы уже достаточно долго
знакомы с Шерлоком Холмсом и должны знать, что он не склонен рассказывать о
своих дедуктивных умозаключениях кому бы то ни было, пока полностью в них не
будет уверен. Я научился терпеливо ждать и всецело полагаться на его неизменное
мужество и необычайные мыслительные способности.
В этот момент стукнула дверь, и Холмс снова появился в
столовой. Он опять зажег лампу и улыбнулся:
– Если вы думаете, что нас окружили приспешники Дрю, то я
могу вас успокоить. Нам угрожают только несколько пасущихся овец, и мы можем
спать спокойно. Завтра, надеюсь, я смогу закончить ваше дело, полковник.
И ничего более не сказав, он пожелал нам спокойной ночи.
На следующее утро Холмс снова встал раньше всех, но не
отправился на прогулку, а приветствовал нас, сидя за столом, когда мы вышли к
завтраку. Миссис Хадсон переслала нам лондонские газеты, и очень скоро Холмс
превратил наше валлийское жилище в подобие Бейкер-стрит с ворохом газет на
полу.
После завтрака Харден стал проявлять признаки нетерпения,
потому что мой друг невозмутимо попивал кофе и курил уже вторую папиросу.
– Мистер Холмс, – сказал, помолчав, полковник. – Я правильно
вас понял, что мое дело сегодня будет закончено? Мы можем вам чем-нибудь
помочь?
– Не думаю, – ответил Холмс и снова обратился к газетам.
Из кухни появилась миссис Уильямс и, заверив Холмса, что
выполнила все его поручения, ушла к себе. Тогда Холмс скомкал газету и бросил
ее на пол. Затем вынул револьвер из кармана и проверил барабан.
– А теперь, – сказал он, – если вы окажете мне любезность и
проверите свое оружие, я покажу вам еще кое-какие достопримечательности этого
несравненного места, после чего, полагаю, мы сможем узнать местонахождение
талисмана дьявола. Так что же, в путь, джентльмены?
Глава 24
Храм змеи
Приближался полдень. Под ярким солнцем мы ехали по долине к
восточной части гряды. Холмс поставил нашу повозку под округлой, голой, слегка
нависающей возвышенностью. Держа в одной руке запасной фонарь, а в другой –
деревянную трость, он поднимался вверх по склону, не проронив ни единого слова.
Мы следовали за ним, пока не достигли вершины и не
остановились возле конической груды серых камней с пробивающимися кое-где
жесткими и колючими сорняками. Поблизости вдоль холмов тянулась к западу
каменистая дорога. Холмс указал на нее тростью:
– Местные жители зовут ее разбойничьей, потому что по ней в
старину ирландские разбойники проникали в самое сердце Уэльса.
– А что вы скажете об этой груде камней? – спросил
полковник.
– Говорят, это могила, – ответил Холмс, – она называется
«ложе Артура», то есть могила Артура.
– Но ведь мы, – заметил я, – видели могилу Артура в
Гластонбери?
– Разумеется, – ответил Холмс. – Пожалуйста, будьте добры,
Ватсон, одолжите мне спички.
Я передал коробок, и он начал зажигать фонарь. Когда огонь
разгорелся, он привернул фитиль и поставил фонарь на самый верх каменной груды.
Прежде чем мы успели поинтересоваться, зачем он это делает, Холмс стал
спускаться.
Весь остаток дня мы бродили по окрестным холмам. Изредка
Холмс останавливался и указывал полковнику Хардену то на интересный одиноко
стоящий камень, то на парные камни, вздымавшиеся как тощие серые пальцы, из
мхов и колючей растительности на склонах. Один раз мы остановились на унылом, длинном
участке, заросшем вереском, где находился круг примерно из пятнадцати небольших
камней, каждый не выше трех футов. В нескольких ярдах от круга стояли два камня
повыше с небольшими водоемами около них.
– Как называется это место? – спросил полковник.
– По-валлийски оно называется Горе Фор.
Американец задумался.
– Что такое «фор», я знаю, – сказал он, – это означает
большой или великий, но я еще никогда не видел такого маленького каменного
кольца.
