Ближе к дороге стояла изящная часовня, стены ее хорошо
сохранились, но крыши не было, а на месте пола росла трава. В дальнем конце
виднелись обломки арок, и только по их благородным изгибам можно было
представить, как прекрасна была часовня. При этом мне вспомнились развалины
аббатства в Нетли, где я проходил специальный курс военных хирургов. Сейчас же
я думал о том, как же много прекрасного и достойного восхищения уничтожил один
жадный и похотливый тиран.
За исключением случайных тропинок земля под ногами была
неровной, в выбоинах и буграх. Я размышлял о том, что где-то здесь, под нашими
ногами, лежат кости английских святых Дэвида, Патрика, Бригитты и Дунстана, а
может быть, и останки великого короля Артура и даже, возможно, Иосифа
Аримафейского.
Холмс, озабоченный безопасностью полковника, изложил нам
свой план, и теперь он и полковник с камерой шли под охраной двух парней
Макмурдо, которые прокладывали путь через разросшиеся сорняки. Я с третьим
телохранителем шел несколько в стороне, зорко наблюдая за окружающей
обстановкой.
Время близилось к полудню, и стало жарко. Пчелы жужжали над
яркими дикими цветами, пробивающимися среди сорняков. Становилось все труднее
быть сосредоточенным и вести неустанное наблюдение, но, по счастью, Дрю
поблизости не было. Лишь изредка появлялись местные жители, которые
пользовались тропинками, чтобы сократить дорогу. А так старое аббатство было
целиком в нашем распоряжении.
Наконец жара начала спадать, а тени удлиняться, и Харден
решил, что света для его работы уже недостаточно. Мы вернулись в гостиницу.
Холмс быстро пробежал глазами список вновь прибывших постояльцев, оглядел
внимательно находящихся в столовой, но не заметил ничего тревожного.
– Если солнце завтра будет такое же яркое, как сегодня, –
сказал полковник за обедом, – я думаю, что можно будет закончить
фотографирование во второй половине дня.
– Это было бы хорошо, – ответил Холмс. – Мы даже можем
приготовить Дрю сюрприз и уехать раньше, чем он прибудет сюда, хотя я знаю, что
за нами наблюдают люди Дрю.
Но этому не суждено было случиться. Мы закончили обедать и
перешли в курительную, когда я вдруг вспомнил, что оставил папиросы у себя в
комнате. Взяв их и спускаясь вниз, я увидел небольшую группу людей у
регистрационной стойки. Прежде всего в глаза бросился широкоплечий мужчина с
лицом, напоминающим свиное рыло. Инстинктивно я сразу понял, что это Дрю. Я
отступил назад и прижался к перилам. Как только он заговорил, стало ясно, что это
то самое зловещее и болезненно-хриплое карканье, которое в Винчестере так точно
имитировал Джей.
– Теперь мы знаем, что они здесь, – сказал он. – Можно опять
вернуться к нашим дружкам и подробно разработать наш план.
Как только они вышли из вестибюля и за ними закрылась дверь,
я поспешил в курительную, чтобы сообщить обо всем услышанном Холмсу и
полковнику Хардену.
Однако Холмс не выказал большого удивления.
– У них есть несколько способов действия, – заметил он. –
Если они умны, то не будут торопиться и подождут, пока полковник завершит свои
работы. Если же нет, то постараются как можно скорее организовать нападение,
может быть, и завтра. – И повернулся к Хардену: – Действительно, совершенно
необходимо, чтобы вы уже завтра все закончили. Предлагаю начать очень рано, как
только будет достаточно света. Ночи сейчас теплые, но боюсь, перед сном надо
будет всем закрыть окна и запереть двери. Вы вооружены, полковник?
– У меня есть пара пистолетов в карманах сюртука и парочка в
жилетных. Этого достаточно?
Холмс улыбнулся:
– Я видел, какие они мастера стрелять на короткой дистанции.
Но пожалуйста, полковник, помните, что здесь запад Англии, а не Дикий Запад
Соединенных Штатов и в соответствии с законом можно выстрелить, только если вы
подверглись нападению.
Полковник пристально на него посмотрел:
– Если возникнет подобная ситуация, мистер Холмс, я изо всех
сил постараюсь этого не забыть.
Мы рано разошлись по своим комнатам и, последовав совету
Холмса, крепко заперли окна и двери. Я попытался заснуть, но мне долго это не
удавалось. Я пошире раздвинул занавес на своей большой деревянной кровати и
напряженно прислушивался, пытаясь уловить даже самый приглушенный звук, но
наконец заснул, крепко сжимая в руке свой старый «адамс-450».
Ночь прошла спокойно. Мы быстро позавтракали и когда вышли
из гостиницы, на Хай-стрит сумрак еще не рассеялся.
Когда мы пришли в аббатство, пришлось ждать, когда станет
достаточно светло, и Харден занимался тем, что выбирал наиболее удачные ракурсы
для фотографирования прекрасных и скорбных развалин.
Скоро небо стало безоблачным, солнце высушило росу, и мы
начали работать по нашему плану. Сегодня, несмотря на жару, мы были собранны и
сосредоточенны. Зная, что где-то в городе затаились наши противники, мы не
могли не думать, что в любую минуту можем подвергнуться нападению. Мой военный
опыт подсказывал, что здесь, на развалинах, слишком много мест, где можно было
бы спрятаться и внезапно напасть. У меня даже ладонь вспотела, так крепко я
сжимал рукоятку своего «адамса-450» всякий раз, когда где-то были слышны
шорохи.
К полудню работа полковника довольно сильно продвинулась
вперед, и мы отправились к единственному уцелевшему странному, восьмиугольному
зданию и решили подкрепиться. За ленчем Холмс поведал нам долгую и колоритную
историю этого старинного места, заметив, что именно здесь останавливался два
века назад злосчастный герцог Монмутский по дороге в Седжмур, где был разбит
наголову.
Как мы и договаривались, полковник во второй половине дня
завершил свою работу и мы, целые и невредимые, отправились в гостиницу. Заказав
чаю, мы удалились в курительную комнату. Вскоре туда вошел управляющий и принес
телеграмму для полковника Хардена. Быстро прочитав ее, полковник, бледный как
мел, безмолвно передал ее Холмсу. Телеграмма была послана из Лондона не более
часа назад, и в ней говорилось:
«Джей нездоров тчк несерьезно но требуется твое присутствие
тчк приезжай твоя любящая жена Сесили».
– Как вы поступите? – спросил я. Но Шерлок Холмс опередил
его:
– Вы должны немедленно ехать, полковник. – И достал часы. –
Вы успеете еще добраться до Бристоля, чтобы попасть на скорый лондонский поезд.
Сегодня вечером вы уже можете быть с семьей.
– Но моя аппаратура, мои негативы!
