Имя Марселлы Дукет в криминальных отчетах не упоминалось. Девушка молода, ее время еще не пришло.
Возможно, все это ничего не значит, однако, похоже, придется побегать.
Адреса Альберта и Лайла Леонов оказались фальшивыми. Такая же обманка, как у Сандры: в многоквартирных домах не имелось сведений о том, что кто-либо из них снимал там квартиру. Ни тот, ни другой преступник не были условно освобождены, на их имена не регистрировались транспортные средства. Все это не позволяло их отследить.
Петра поехала в Венис. Дом на Брукс-авеню был одним из трех обитых вагонкой строений. Всюду грязь, подходяще для гангстеров. Хибарка скривилась на своем фундаменте. Крыша под толем, изношенные доски. Обнесенная цепью площадка завалена хламом: старыми покрышками, выброшенными стиральными машинами, пустыми бутылками из-под лимонада, сломанной деревянной тарой.
Был час пополудни, бритоголовые спали. Петра ощущала близость океана — приятный соленый запах, лишь чуть-чуть разбавленный гнилью. От дома до берега несколько шагов. На пляже Вениса нарушения закона были нормой, и мошенники каждое воскресенье обрабатывали туристов.
Замечательное место для «Игроков» и подобного им сброда. У Петры екнуло в груди. Неужели наконец она вышла на след?
Покинув машину, оглядела окрестности, коснулась пальцами бедра, убедилась, что пистолет на месте. Над океаном поднимался густой серый туман — обычная июньская муть — и весь район был окрашен в тона, напоминавшие размытые газетные снимки.
Уж не потому ли неизвестный преступник выбрал для своих злодеяний июнь? Депрессия, вызванная плохой погодой.
Петра подождала, издали оглядела дом, который, по утверждению Марселлы Дукет, был местом ее проживания. Убедилась, что поблизости нет подозрительных автомобилей. Забор был закрыт на замок и засов, но по высоте доходил лишь до уровня ее талии.
Петра подошла поближе, подождала, не выскочит ли питбуль. Не выскочил. Она еще раз осмотрела улицу, вставила ногу в звено цепи и перелезла через ограду.
На звонки и стук в дверь никто не ответил. Петра собиралась обойти хибару, когда дверь соседнего дома отворилась, оттуда вышел мужчина, подозрительно взглянул на нее.
Латиноамериканец, лет около двадцати пяти, голая грудь. Жидкие волосы подстрижены ежиком, такие же жидкие усы. Как у того старого актера… Кантинфласа.
На нем были просторные синие трусы и больше ничего. Мягкая безволосая грудь и все другие части тела были цвета кофейного мороженого. Солидное брюшко, крупный выпяченный пупок — на память от принимавшей его акушерки.
Ни татуировок, ни шрамов. На мачо он явно не тянул. Просто сонный и дряблый парень, поднимающийся в три часа дня.
Она деловито ему кивнула.
Он тоже кивнул. Понюхал воздух. Зевнул.
Петра подошла к нему.
— Вы постоянно здесь живете, сэр?
Он что-то тихо ответил, Петра подошла поближе и сказала:
— Простите, вы меня слышите?
— Только летом.
— Когда вы сюда приехали?
Парень уставился на нее. Она показала значок. Он снова зевнул. В открытую дверь за его спиной она увидела комнату с серым ковром и голубым диваном. На диване большой кейс из черной кожи. Шторы на окнах опущены. Запах плесени на ковре соединялся с туманным июньским воздухом.
— Первого мая, — ответил он. — А что?
— Почему в мае? — спросила Петра.
— Потому что занятия закончились.
— В колледже?
— В филиале Калифорнийского университета в Норидже. Он подтянул трусы, которые тут же сползли обратно.
— В чем дело?
Петра вместо ответа улыбнулась и в свою очередь спросила:
— Что изучаете?
— Фотографию. Фотожурналистику. Я живу в Долине. Подумал, что Венис — хорошее место, чтобы сделать снимки для портфолио.
Он нахмурился.
— Так что происходит?
Петра посмотрела на небо.
— А туман на снимки не влияет?
— С правильными фильтрами можно сделать приличные фотографии.
Снова нахмурился.
— В чем проблемы? В том, что поначалу я не понял, что это за район. Теперь-то я вижу.
— Проблемы?
— Невозможно уйти и оставить в доме свою технику.
— Плохие соседи?
— Весь район такой. По вечерам стараюсь не выходить. Возможно, в конце месяца уеду отсюда.
— Как же аренда?
— Я плачу помесячно.
— А кто хозяин?
— Какая-то корпорация. Я узнал об этом месте из объявления, опубликованного в калифорнийском бюллетене «Сан».
— Дешево? — поинтересовалась Петра.
— Очень дешево.
— Я ищу молодую женщину по имени Марселла Дукет.
— Из соседнего дома?
— И что же, в соседнем доме живет девушка?
— Жила. Последнее время ее не видел.
— Как долго не видели? Он поскреб подбородок.
— Возможно, недели две.
Это совпадало со временем побоища у «Парадизо».
— Могу я узнать ваше имя, сэр? — спросила Петра.
— Мое?
— Да.
— Овид Арназ.
— Мистер Арназ, у меня есть фотография. Не такая, какие делаете вы. Это снимок коронера. Вы согласны взглянуть?
— Я бывал в морге, — сказал Овид Арназ. — Учился. Встречался с фотографами-криминалистами.
— Впечатление не для слабонервных. Арназ вытянул шею.
— Было интересно.
Он глянул на соседнюю развалюху.
— И что же, она умерла?
Петра показала ему наименее страшный посмертный снимок девушки в розовых кроссовках.
Овид Арназ посмотрел на него совершенно спокойно.
— Да, — сказал он. — Это она.
Петра позвонила в тихоокеанское отделение, объяснила ситуацию любезному сержанту, и через пять минут к домику поспешили три патрульных автомобиля. Фургон техобслуживания прибыл через двадцать минут. Пока он ехал, полицейские стояли у дома, а Петра говорила с Овидом Арназом.
Он оказался первоклассным источником информации — фотографическая память, внимание к деталям.
Он помнил розовые кроссовки Марселлы Дукет — она всегда их носила — совершенно точно описал ее лицо и фигуру. Более важным оказалось то, что, по его словам, она жила с двумя другими людьми. Еще одна девушка — хорошенькая, стройная блондинка. По всей видимости, это была Сандра. И с ними мужчина постарше, со странной стрижкой.
