Петра выехала на автостраду.
— Видите, — сказала она Айзеку. — Такая тягомотина.
— А мне кажется, что это интересно, — возразил юноша.
— Что интересно?
— Процесс. Мне нравится, как вы складываете одно с другим.
Петра не верила в то, что она хоть что-то сложила. Посмотрела на Айзека. Не заметила и следа иронии на его лице.
— Я с интересом наблюдаю за тем, как к вам относятся люди. Например, мать Бонни. Она сразу увидела, что человек вы авторитетный, и отнеслась к вам с уважением. Она консервативная женщина, гордится военным прошлым своего мужа и к своим обязанностям относится серьезно.
— В отличие от дочери. — Да.
— Пропасть между поколениями, — сказала Петра.
— Да, — подтвердил он. — Люди поколения Бонни считают себя свободными от условностей.
— Вы думаете, это плохо? Айзек улыбнулся.
— Мои научные руководители учили меня не выносить оценочные суждения, пока все данные не собраны.
— Мы не в институте. Позвольте себе немного сумасшествия.
Он потеребил галстук.
— Я считаю, что слишком открытое общество похоже на обоюдоострый меч. Некоторые люди пользуются свободой разумно, другим сносит крышу. Я все же выбираю свободу. Иногда, когда мне удается разговорить отца, он рассказывает о Сальвадоре. Я понимаю разницу между демократией и ее альтернативами. В двадцать первом веке ни одна страна не может сравниться с Америкой.
— Исключение — люди, у которых от избытка свободы сносит крышу.
— И именно с ними, — сказал Айзек, — вам приходится иметь дело.
Гауэр-стрит. Многоквартирный дом цвета спелой дыни стоял между бульваром Голливуд и Франклин-авеню.
— Ладно, — сказала Петра, выходя из машины. — Посмотрим, что наша маленькая врунья может нам сообщить.
В вестибюле Петра осмотрела почтовые ящики. На ящике № 11 выведено: «Хокинс А.» Фамилии Леон они не увидели.
Входная дверь оказалась не заперта. Они поднялись по ступеням и прошли в конец коридора к двери с № 11. Петра позвонила, и на пороге появился очень высокий чернокожий человек в зеленом свитере и коричневых штанах. Возле ворота и на манжетах свитера вывязаны снежинки — лыжный свитер в июне. На крутом куполе лба — затейливый зигзаг — такие украшения любят профи из НБА. В руке человек держал ручку, подушечки пальцев запачканы чернилами. В открытую дверь Петра увидела часть квартиры. Просторной и ухоженной. К окну придвинут стол для рисования. В прихожей плавало облачко, пахнущее каким-то химикатом.
— Да? — сказал человек, крутя в пальцах ручку.
— Добрый день, сэр, — Петра показала полицейское удостоверение. — Я разыскиваю Сандру Леон.
— Кого?
Петра повторила имя.
— Она указала эту квартиру как место своего проживания.
— Возможно, когда-то она и жила в этой квартире, но я поселился здесь, по меньшей мере, год назад.
— Год, — повторила Петра.
— Двенадцать месяцев и две недели, если быть точным. Человек снова покрутил ручку. Широко улыбнулся.
— Клянусь, зовут меня не Сандра. Петра тоже ему улыбнулась.
— А как вас зовут, сэр?
— Александр Хокинс.
— Художник?
— Когда мне позволено им быть. Вообще-то, я работаю в бюро путешествий — «Серенити турс овер эт кроссроадс оф зе уолд».
Снова улыбнулся.
— Если это имеет значение.
— Не имеет, — сказала Петра, — другое дело, если вы знаете Сандру Леон.
— Вероятно, это привлекательная молодая дама, интересующаяся искусством? — предположил Хокинс.
— Ей шестнадцать лет, и, возможно, она была свидетелем убийства.
Хокинс посерьезнел.
— Нет, я не знаю никакой Сандры Леон.
— В этом доме есть владелец или менеджер?
— Хотел бы я, чтобы он у нас был. Эти роскошные апартаменты опекает привилегированное агентство по недвижимости, расквартированное в золотом городе Дауни. Я только что общался по телефону с их автоответчиком. Маленькая проблема с насекомыми. Могу сообщить вам номер телефона, помню его наизусть.
Петра позвонила в компанию из машины. Предыдущими жильцами квартиры одиннадцать являлась семья Ким. Они прожили там пять лет. За время существования агентства, то есть за семь лет, никто по фамилии Леон квартиру в этом доме не арендовал.
— Ну вот, — сказала она Айзеку. — Сандра солгала дважды. Поэтому я по-настоящему ею заинтересовалась.
Снова взялась за телефон и отправила подробное сообщение доктору Кацману.
— Что теперь? — спросил Айзек.
— Сейчас вернемся в участок, и я попробую отыскать маленькую Леон. Когда наткнусь на стену, что, скорее всего, и произойдет, присмотрюсь к вашим файлам.
— Рассматривая преступления 28 июня, я выяснил, нет ли под ними исторической подоплеки. Самая лучшая криминальная связка, на которую я наткнулся, это Джон Диллин-джер
, родившийся в этот день. Полагаю, что для социопата это может послужить толчком к выяснению движущего мотива. Но Диллинджер грабил банки. Он был показушник, любитель эффектов, классический грабитель. Единственное, что могу сказать, наш убийца — полная ему противоположность. Он выбирал разные жертвы, чтобы внедрить свой шаблон.
«Наш убийца. Шаблон». Мальчик убежден в том, что все шесть преступлений совершены чьей-то одной рукой. О, простодушие юности!
Когда Петра подъехала к Уилкоксу, Айзек сказал:
— 28 июня произошло еще кое-что. Убийство эрцгерцога Фердинанда. 28 июня 1914 года. Начало Первой мировой войны.
— Выходит, — сказала Петра, — кто-то объявил войну добропорядочным горожанам Лос-Анджелеса.
ГЛАВА 11
В сознании крутилась мысль об однотипности смертельных ранений во всех шести убийствах.
Шесть часов вечера. Как Петра и предчувствовала, розыск малышки Леон завел в тупик. Позвонила в ближайшую пиццерию и заказала маленькую пиццу со всеми ингредиентами.
Айзек сидел в другом углу комнаты, писал что-то, стучал по клавишам ноутбука, делал заметки. Изо всех сил старался продемонстрировать, что не нуждается в чьем-нибудь внимании. Когда принесли заказ, она подошла к нему и предложила разделить трапезу. Он вежливо отказался, пошел за ней к столу, постоял, пока она открыла коробку.
Петра отрезала кусок и начала с уголка слизывать сыр.
Айзек пожелал ей доброго вечера и ушел из участка.
Налила еще кофе, взяла одно из дел. Начала читать, отправляя в рот кусочки пиццы и прихлебывая кофе. Оставляла на бумаге жирные пятна. Совсем расклеилась.
