Но задавать такие вопросы надо. Если хочешь выжить.
Одну из них звали Дарья, а другую — Малена. Когда все это началось, обеим было по девятнадцать лет. Обе они были из «приличных семей». Отец Дарьи был высокопоставленным чиновником Министерства юстиции, профессиональным юристом, специалистом по законодательной работе, он визировал правовые документы, которые отправлялись на Высочайшее Имя для утверждения, с тем чтобы они не противоречили существующим законам. Конечно, левая пресса исходила ядом по вопросу самодержавия — якобы Император делает все, что считает нужным, потому что в законодательстве Империи прямо указано его право единолично издавать и менять законы. На самом деле и Александр V, и Николай III весьма щепетильно относились к вопросу соблюдения закона, и ни одна бумага, за исключением секретных и совершенно секретных, не попадали на Высочайшее утверждение без визы министра юстиции и профильного министра. Секретные и совершенно секретные бумаги тоже визировались, правда, не Минюстом, а юридическим департаментом Собственной, Его Императорского Величества Канцелярии, где сидели такие же юристы, только с допуском к государственной тайне.
У Дарьи был старший брат, профессиональный биржевой игрок, настолько удачливый, что к двадцати пяти годам он мог позволить себе собственный дом, и младший брат, который уже в детстве выказывал задатки гениального математика и дополнительно занимался с профессорами в Санкт-Петербургском политехническом. Была у нее и мать — конечно же, неработающая домохозяйка. Проблема была в том, что на фоне братьев Дарья была обычной, пусть и красивой, девчонкой — но без особых талантов. Отец отдал ее на юридический факультет, с расчетом на то, что она поработает сначала в прокуратуре, потом выйдет замуж и станет адвокатом. Возможен был и другой вариант: у красивой и своенравной Дарьи были поклонники, в их числе был сын председателя правления Санкт-Петербургского биржевого банка, и еще один — сын товарища военного министра. Беда была в том, что Дарью не интересовали поклонники из высшего света, ей хотелось чего-то такого, что щекотало бы нервы и заставляло бурлить кровь.
С теорией и практикой экстремизма ее познакомила Малена. Красавица полька, на тот момент, вероятно, одна из первых красавиц Петербурга. Ее отец, дворянин, граф Священной Римской Империи, прозорливый человек, отправил ее в столицу из Польши, с тем чтобы оградить от дурного влияния польских националистов и дать ей подобающую профессию. На юридическом факультете Малена познакомилась с Дарьей, дочерью высокопоставленного чиновника, которой хотелось «чего-то этакого». Беда в том, что и самой Малене хотелось «чего-то этакого», и с переездом это желание не пропало, наоборот, усилилось. Так две красивые девушки начали искать приключений.
Начали они, как водится, с разночинцев. То есть интеллигентов, если выражаться на современный, англоязычный манер. В Санкт-Петербурге их было немало, но восторг по поводу бравых, откровенно вызывающих речей, произносимых в студенческих кабаках и бурсах, быстро сменился горьким разочарованием. Молодые разночинцы были безденежными и постоянно клянчили деньги у них, ни к чему не годными, они плохо одевались, и от них пахло козлом. Воспитанных в приличных семьях девушек, привыкших к вниманию, буквально коробило от развязных манер разночинцев, от их слабости к алкоголю, от неумения и нежелания пользоваться столовыми приборами, от мелких краж, которые они совершали в богато обставленной квартире на Мойке, которую Даша и Малена снимали в складчину. С разночинцами они порвали почти одновременно — по разным причинам. Малена порвала со своим, потому что они пошли на дискотеку (за ее счет), на выходе к ним пристали какие-то, и кавалер красавицы Малены едва не обоссался от страха. Он что-то бессвязное бормотал сначала нападавшим, а потом, когда появился казачий патруль, то и казакам, и все это было настолько мерзко, что и не выскажешь. У Даши было еще хуже: она переспала с парнем, который запросто цитировал Бакунина с любого места, а потом выяснилось, что он «голубой», то есть содомит, и хуже того — обслуживает богатых содомитов за деньги! Таким образом она стала посмешищем всего учебного заведения.
Немного погоревав, Малена предложила обратить внимание на бунташных поляков, колония которых имелась в Санкт-Петербурге, но это тоже не кончилось ничем хорошим. Поляки шлялись по злачным местам, пили горькую, произносили бунташные речи, но на этом все и заканчивалось. Хотя нет, не заканчивалось — почему-то они решили, что Даша и Малена согласны обслуживать всю их веселую компанию как бесплатные проститутки.
Поляки — они тоже были слабые. И еще они были под надзором полиции. Закончилось все вот чем: в веселой компании созрел план ограбить банк, и на следующий день после зарождения сего плана освещающий компанию осведомитель донес об этом в полицию. Полицейские, узнав, что в деле замешаны дочери высших чинов, сочли нужным наведаться в Министерство юстиции и сообщить родителю одной из них, влиятельному чиновнику, что его доча связалась с подозрительными в политическом отношении субъектами, которые еще и намереваются ограбить банк, и полиция в связи с этим собирается произвести аресты. Дарье пришлось пережить несколько неприятных дней: отец в ярости отобрал ключи от квартиры и сказал, что дочь будет ночевать только дома. Совместными усилиями мать и дочь уговорили отца семейства отпустить беспокойную душу на покаяние… то есть в собственную квартиру. Не последним аргументом, которым маман убедила хозяина дома, был тот, что если дочь будет жить с ними, то так никогда и не выйдет замуж. А отец все-таки хотел добра дочери, да и этих паразитов арестовали — кого осудили, кого в административном порядке выслали. Потом он будет кусать локти за проявленную слабость, но будет слишком поздно…
Так две красавицы снова оказались одни в квартире в центре имперской столицы. У них было много идей, много времени, квартира и почти нечем заняться — в девятнадцать лет убийственное сочетание.
И тут Даша познакомилась с Магометом.
Следует заметить, что в Санкт-Петербурге было достаточно арабов, достаточно турок, достаточно других мусульман. Дело в том, что Империя большей частью расширялась мирным путем, не уничтожая, а интегрируя в себя местные элиты и местные народы. Частью соглашений с ними было признание местных элит элитой и вхождение ее на равных в элиту Империи. Даже грузинскую и польскую элиту — и там и там из-за самопроизводства военного сословия в дворянство дворян было непропорционально много, до десяти процентов от общего количества населения, — даже их признали равными. Оттого молодые грузинские князья смущали своими титулами девушек в ресторанах — просто в Грузии было слишком много князей. Местные элиты часто обживались в Петербурге, при дворе, покупали здесь дом или апартаменты, начинали на лето переезжать из южного Константинополя в Санкт-Петербург вместе с двором. И конечно, старались отдать своих детей в русские университеты в Москве или Санкт-Петербурге для того, чтобы они получили такое же образование, как и русские сверстники-аристократы. Для мусульман была Казань, где был старый, с традициями, уважаемый светский университет, где можно было учиться светским наукам, оставаясь в полностью мусульманской среде, на земле ислама, но он-то как раз популярностью и не пользовался. Такой университет есть и в Константинополе, в Багдаде, но им хотелось, чтобы дети получили полностью светское образование в светском городе.
