Я не торопился ответить. Принять предложение означало нажить себе очень много врагов. Которые, возможно, не так опасны, как ублюдок с поясом, полным взрывчатки и гаек, но в совокупности способны сделать жизнь невыносимой. В высшем свете несколько другая мораль. Министры, чиновники содержат балерин, дам полусвета, иногда и светских дам — и все считается нормальным, задавать вопрос о происхождении денег считается верхом бестактности. А мне как раз и придется его задавать.
Проблема еще и в том, что я не припомню случая, когда Первый отдел возглавлял бы столь высокородный дворянин, как я. Туда всегда назначали простолюдинов: Его Величество понимал, что дворянину половина Дворянского собрания перестанет подавать руку.
Но и отказываться… не с руки, нельзя даже. Потому что я понимал Николая: улыбаться придворным и думать, а сколько они украли из твоего кармана, очень тягостно. И ситуация, наверное, и в самом деле не лучшая: не просто же так Его Величество лично выговаривал министру финансов и правлению.
— У нас не самая лучшая ситуация с поступлениями, — словно читая мои мысли, сказал Николай, — слишком много в последнее время пришлось всего восстанавливать. Недопустимо много. И эта проклятая война… без конца и без края. А поднять налоги, отнять льготы я не могу. Это ударит по промышленности и ослабит нас перед немцами. Чего допустить тоже нельзя. Ты моряк, знаешь, что делать.
— Если помпы не справляются — лезь и ставь заплатки.
— Вот именно! Намечается серьезное перевооружение, один истребитель сейчас стоит столько, за сколько мой дед строил целое палубное крыло! Космос отнимает не меньше. Для нас вопрос стоит так: мы вышли на финишную прямую. Мы и Германия. Двадцать первый век не будет британским, не будет американским. Он будет или нашим, или германским. Другого не дано. Либо мы ускоримся сейчас — либо проиграем весь новый век. Все, точка!
Николай не сказал еще кое-что. Италия, мы шли в Италию. В сицилийских портах уже организовывались базы для наших кораблей. Вопрос о принадлежности колоний и правах по колониям слушала Гаага. Затянется на пару-тройку лет, но результат обязательно будет. И какой — зависит от нас, не столько даже от военной мощи, сколько от экономики. Потому что Берлинский мирный договор гласит: каждая страна имеет право владеть любой территорией только до тех пор, пока ведет ее к должному порядку и благопроцветанию, согласно Законам Божьим.
— И нужен кто-то, кто даст по рукам…
— Ты не понял. Найти честного человека, хвала Господу, не так уж и сложно. Для того чтобы давать жуликам по рукам, существует полиция, существует прокуратура. В конце концов — я могу нанять хорошую аудиторскую компанию для любого казенного предприятия. Вопрос в другом. Любая бюрократическая система стремится к тому, чтобы разрастись, приобрести больше власти, влияния. Все это достигается через увеличение штатной численности, расширение полномочий, выполнение никому не нужных и даже вредящих экономике функций. Чем больше денег в экономике — тем это опаснее, потому что чем больше денег, тем больше приз. Посмотри!
Николай обвел рукой стены.
— Ты видишь? Они красят стены корабельным суриком, потому что закупают его большими оптовыми партиями, и это выходит дешевле. Теперь зайди в любое министерство, в любое присутственное учреждение и посмотри, что творится там! Хорошо, если не увидишь венецианскую штукатурку на стенах! Металл, кожа, стекло, хром. И все это за казенные деньги!
[62]
Мои деньги! Еще и откат попросят, паразиты! Поэтому я убежден, что такими вот методами — жалованьем, льготами, поездками за счет казны, ремонтами — воруют не меньше, а еще больше, чем на этих кораблях. А есть еще другое. Ты знаешь, сколько германских станков экспортируется к нам сюда? Нет? А я скажу. На семьсот миллионов золотых рублей. В месяц! Я уверен, что как аналоги как минимум половина из них производится у нас, качеством ничуть не хуже. С этим что прикажете делать?
Николай рубанул рукой.
— Ты жил за границей. Ты создал работающее дело практически из ничего. Ты смог превратить свои навыки в деньги, нанять людей и делать дело. В моем окружении нет ни одного человека с подобными навыками. Одни бюрократы. Поэтому я хочу, чтобы ты не просто возглавил Первый отдел. Я хочу, чтобы ты полностью перестроил его работу. За взяточниками пусть охотятся другие люди. Мне надо знать, где в моем государстве на стенах венецианская штукатурка вместо корабельного сурика! Задача ясна?
Это сколько же я так врагов-то наживу? Бог мой… да тут не половина дворян — тут все дворяне со мной здороваться перестанут! За исключением тех, кто служит в армии и на флоте. Им-то как раз к стенам, крашенным корабельным суриком, не привыкать.
— Практически всех, кто сейчас работает в Первом отделе, придется увольнять, — продолжил Николай, словно и не ожидая моего ответа, — чтобы они не пропали, я отдам распоряжение Мясищеву, чтобы он создал еще один отдел в Генеральной Прокуратуре с функциями бывшего Первого отдела. Людей будешь переводить туда. Кого планируешь набирать?
— Если вопрос ставится так, то нужно набирать людей, которые до этого и не думали работать на госслужбе. Что-то вроде банковских кредитных инспекторов — людей, которым не привыкать проверять и видеть, что где неладно. Людей довольно высокого уровня, низкого просто купят. Обязательно молодых, но кто уже успел продвинуться и хочет продвинуться еще выше, людей с аппетитом к изменениям. Жалованье им следует предложить такое, чтобы их никто не смог перекупить. Нужно и другое…
— Что именно?
— Возможность роста. Очень быстрого роста.
— Если они будут делать дело, то будут расти в табели так быстро, как еще никто никогда не рос.
— Не только это. На казенных заводах… да вообще на всех заводах есть товарищ управляющего по экономике, но нет товарища
[63]
по экономии. А если боевого поста нет — значит, и задача не выполняется. Во многих случаях, особенно на крупных заводах, для экономии потребуется постоянный надзор. С очень широкими правами. Постоянное контрассигнование документов, проверка обоснованности расходов. Товарищ по экономии…
Николай кивнул:
— Возможно. Возможно все, что не противоречит физическим законам. Ты принят. После церемонии я продиктую Высочайший указ, вечером его зарегистрирует Канцелярия. Присматривай людей и начинай подбирать помещение.
— Со стенами, крашенными корабельным суриком?
Николай усмехнулся той самой усмешкой, которая предвещала многие беды людям. В данном случае — дармоедам и казнокрадам.
— Вот именно, дружище! Вот именно.
Не иначе как нашу аудиенцию подслушали — потому что, когда вышел Государь, а за ним вышел я, от меня просто отшатнулись. Возможно, что и предположили что-то, догадались, если Его Величество изволили гневаться на воров и откатчиков, а сейчас вышли в прекраснейшем настроении — значит, решение проблемы каким-то образом найдено. А меня знали, как и мою репутацию, так что сомневаться, кто будет проводить принятые меры в жизнь, не стоило.
