— Не похоже. Идут к тебе.
— Понял. Ухожу.
— Что происходит? — Мера смотрел глазами загнанной лани.
— Ничего. Пошли.
Капитан схватил своего агента за руку — и потащил за собой…
Две машины высадили у заведения «Катус» небольшой отряд. Бригаду, как тут это называли. Много мяса и совсем немного интеллекта, что вполне не мешает простой и здоровой жизни. Как у бычка: пожрал, на туалет поработал, с телкой спарился. И так — пока не откроются ворота скотобойни.
Восемь здоровяков неспешно прошли к вратам «Катуса». Им противостоял всего лишь один здоровяк, и у него шансов не было никаких. В него выстрелили несколько раз из травматического пистолета, а затем кувалдой вынесли дверь. И ворвались внутрь…
Обычно главным в заведениях бывает менеджер, и сидит он в отдельном кабинете. В этом заведении главный был бармен, и он находился за барной стойкой, контролируя, кто и как разливает спиртное и не продает ли кто из-под полы наркоту. Левая выпивка и дурь из-под полы — излюбленный заработок, точнее, приработок барменов, официантов, даже девок из стрипа. И если такое позволять — бар перестанет приносить прибыль, а хозяин будет недоволен. И он тоже. Он единственный из всех работников получал процент от прибыли и потому был кровно заинтересован в том, чтобы никакого левака не было. На него же возлагалась обязанность разбираться с полицией или с различными «борзыми», пытающимися «сломать крышу».
Восемь против одного — это существенно. Ровно столько усиленных картечных патронов двенадцатого калибра содержит магазин помпового ружья «Моссберг-590» под барной стойкой. Но бармен даже не подумал достать его. И дело не в восьми против одного, а в том, что стрельба привлечет внимание полиции, и не простой муниципальной, а криминальной полиции. А это уже совсем другие деньги. Более того — это привлечет внимание и прессы: перестрелка, бар залитый кровью, слетятся как мухи на дерьмо. И кому захочется идти в такой бар? Приносящая прибыль точка в пару минут накроется медным тазом, а хозяин выскажет свое неудовольствие ему. В доступной и крайне болезненной форме.
И потому старший бармен по имени Жорж, наполовину француз, наполовину араб, бесстрашно вышел из-за стойки и заступил дорогу громилам.
— Дверью ошиблись? — спросил он.
— Отскочи, папаша…
Бармен с недоумением посмотрел на руку, сжимающую его плечо, и даже не поморщился.
— Ты дверью ошибся, бык? — с угрозой в голосе спросил он. — Если хочешь знать, таких, как ты, быков глушат током, закатывают в банки и сверху большими буквами пишут «Говядина». Ты что здесь ищешь, чего не терял?
— Не мельтеши, папаша. Громить ничего не будем. Нам тут один мунафик нужен. Из наших, не из твоих.
— Мунафик? А не пойти ли тебе… Ты к себе домой ввалился? Ты знаешь, кто здесь масть держит? Ты кто вообще такой? Под кем ходишь?
— Под Асланом.
— Аслану пять дней назад платили. Он нас сюда ставил. Это он тебя послал или ты сам сюда приперся?
Бык не успел ответить — в туалете бара приглушенно громыхнул взрыв…
Туалет бара был просторным — просторнее, чем раздевалка у спортзала. Туалет не менее важен, чем само помещение и танцпол, от его удобства многое зависит. В туалете получают логическое завершение многие коллизии, завязывающиеся на танцполе и у самого бара. Получившие у дилера дозу спешат сюда, чтобы вмазаться. Познакомившиеся на танцполе и ощутившие внезапное притяжение друг другу, единение душ и сердец спешат сюда, чтобы трахнуться. Поссорившиеся в баре спешат сюда, чтобы набить друг другу морду. Так что туалет при баре — очень важное место, посещаемость зависит от него не в меньшей степени, чем от выбора напитков.
Здесь и сейчас народа в туалете было не много и не мало. Какая-то шпана прижимает одного у умывальников. Счастливый наркоша сидит у стены и ловит приход,
[32]
еще один чуть подальше пускает пузыри. Они счастливы. Звуки из закрытых туалетных кабинок говорят о том, что люди, находящиеся там, тоже счастливы. Каждый счастлив по-своему.
На капитана и его агента внимания не обратили. Наверное, решили, что перед ними парочка содомитов, папочка с сыночком. Тьфу!
Капитан осмотрел окно. Твою мать, решетка!
Этого только не хватало.
— Змея, это Боб! Змея, это Боб. Прием!
— Змея на связи, прием.
— Что на шесть часов?
— Черный ход перекрыт.
Так и есть.
— Мне работать?
— Погоди. Я попытаюсь прорваться.
— Э, ты с кем там разговариваешь, папаша! — агрессивно спросил один из подростков.
— Работай только по сигналу, как понял?
— Понял. Я жду.
Капитан сорвал с руки часы — хорошие, стальной корпус, электронная начинка и отличный кожаный ремешок. Рывком он отсоединил ремешок, открутил защитную крышку, защищающую заводной механизм, из-под нее потянулись две тонкие стальные нити…
Усовершенствованный «Семтекс». Больше пятидесяти граммов в каждой части «кожаного ремешка». Никто и подумать не мог, что в ремешке — взрывчатка, а часы могут переключаться в режим детонатора.
Он поставил заряды — в левом верхнем углу и в правом нижнем, — протянул тонкую проволоку к каждому, выставил на таймере время: десять секунд.
— Э, папаша! — Подростки нашли себе новый повод для приколов. — Ты там охренел или как, отец? Ты чего делаешь?
Капитан толкнул Мера так, что он полетел на пол, и сам прыгнул на него.
— Ложись!
Взрыв бухнул что надо.
Дверь в туалет, тяжелую и прочную, не сорвало с петель, но открыло ударной волной, и она припечатала к стене какого-то нарика, который спешил вмазаться. Потянуло дымом, гарью и острым духом сгоревшей взрывчатки. Толпа шарахнулась в сторону от ужаса, стриптизерша, которая как раз начинала выступление, упала у стойки, только прутья клетки задержали ее. Оцепенели и обе «договаривающиеся стороны».
— Ах, мать твою! — пришел в ярость бармен.
В молодости он был троцкистом, и как-то раз они бросили бомбу в полицейский участок. Так что он хорошо понял, что произошло: опыт молодости подсказал.
— Сукины дети!
Без оружия он рванулся вперед…
Офицеру флота не привыкать к взрывам, обучение обращению с взрывными устройствами и умению не бояться взрывов входит в стандартный набор дисциплин, которые должен знать оперативник. Капитан знал, что при взрыве нужно залечь, желательно в какой-то неровности местности: канаве, воронке, оросительном канале — и широко открыть рот, чтобы ослабить воздействие ударной волны на барабанные перепонки. И все-таки сто граммов — это много. Обычно «сто граммов» не воспринимается всерьез, это полстакана водки. Но эту взрывчатку, созданную на основе «Семтекса», надо переводить в тротиловый эквивалент из расчета «один к трем», а двухсотграммовой тротиловой шашки хватает, чтобы подорвать легковую автомашину.
