– Позвольте, друзья, мне сделать это в одиночку, – спокойно произносит он, видя недоумение на наших лицах.
– То есть как это?! – вскидывается Арс. – Ну уж нет. Впятером-то мы его точно завалим. А ты один… Кто знает!
– И кто-то может остаться без глаза, а кто-то без ноги. Или погибнуть. Дешево свою жизнь этот медведь не продаст, не ясно, что ли? – обрывает его Брянцев. – А у вас семьи, ребята. По крайней мере – тебе, Афанасий, делать тут точно нечего, – он смотрит в глаза вождю. – Если погибнешь – они же передерутся, пока нового начальника выбирать будут. Да и о сыне подумай.
Афанасий хмуро кивает и отходит в сторону. Я и Даша переглядываемся, разжимаем кулаки и тоже делаем шаг назад.
– А ты? Как же ты? – восклицает Арсений Петрович. Он один не хочет мириться с происходящим.
– Я? Я прожил чудесную жизнь, дружок. Мне есть, что вспомнить, чем гордиться. Я дал вам шанс выжить, в конце концов. И что это вы меня раньше времени со счетов-то списываете? – смеется Брянцев. – Я не настолько сильнее вас, но этот костюмчик шансы мои, хе-хе, удваивает.
– А экологический баланс? – осторожно напоминает Дарья.
– К черту, – небрежно отмахивается Брянцев. – Оно тут такой же чужеродный элемент, как мы. Отойдите все.
На поле боя остаются двое.
Увидев, что вместо пяти врагов на него надвигается лишь один, дикарь осмелел. Когти взрыли землю. Раздалось гортанное рычание. Медленно, оценивая противника, двинулся зверочеловек вперед. Сергей стоял, слегка наклонившись. Он тоже не торопился начинать схватку, следил за движениями чудовища.
Брянцев не был уверен в победе, но он чувствовал за спиной огромную силу. Как будто его лизали, не обжигая, языки невидимого пламени. Сергей знал: все те, с кем свела его судьба, горячо молятся Богу, прося дать сил герою, вышедшему биться один на один с общим врагом.
Взгляды человека и получеловека встретились, и в тот же миг Брянцев увидел на искаженной злобным оскалом морде ужас и растерянность. Что было тому причиной, Сергей не стал задумываться. Уверенность наполнила душу человека. По телу пробежала приятная дрожь.
Он больше не колебался и не сомневался.
Сергей мягко улыбнулся, отбросил лишние мысли и смело кинулся в бой.
Эпилог
Сегодня у нас большой праздник.
С самого утра в доме царит приятное оживление. Все комнаты украшены простыми, но милыми букетиками из грибов. По коридорам то и дело кто-то бегает: заканчивается подготовка к торжественному обеду. Издалека доносится музыка – Маша и Рада в две флейты репетируют концерт. А Сергей, едва пришедший в себя после битвы с мутантом, снова вернулся на кухню. Сейчас наверняка готовит что-то вкусное. Судя по всему, они еще и подарки приготовили. Где только умудрились все раздобыть…
Все счастливы. Кроме виновника этого празднества. То есть меня.
Я лежу в своей комнате. Один. Даша спозаранку ушла наводить в доме чистоту. И вот я лежу, смотрю в потолок и пытаюсь понять, почему сегодня, в такой знаменательный день, нет у меня на душе ни счастья, ни радости? У всех есть, у меня одного нет. Почему? Может быть, потому, что не люблю вранье?
Да, именно вранье. Слишком уж красиво все сложилось. Оказалось, что Сергей Иванович помнит дни рождения участников проекта «Пеликан». Оказалось, что у меня юбилей: тридцать пять лет, если верить Брянцеву. И, вот удача, мой день рождения выпал на сегодняшний день.
Но меня не проведешь. Я Сергея насквозь вижу. Захотелось ему нас немного взбодрить, захотелось подарить радость, вот и «вспомнил» про этот, мать его, юбилей. Сергей из кожи вон лезет, стараясь скрасить нашу жизнь, помогая забыть горечь утрат… И дурак я буду, если осужу его за это. Он молодец, я понимаю это. Разумеется, я буду пировать со всеми, буду принимать подарки и поздравления. Куда я денусь… Но лучше бы они оставили меня в покое. Вот тогда я был бы счастлив.
Все, хватит киснуть. Сюда кто-то идет. Буду изображать безудержное веселье. Как говорил Алекс: «Улыбаемся и машем». Алекс… Как мне сейчас тебя не хватает.
В дверь осторожно заглядывает Даша.
Как хорошо, что это именно она, моя милая Дуся! Перед Афанасием или Машей ломать комедию было бы намного сложнее, а Даше я всегда рад. И не нужны мне никакие подарки, пусть просто сядет рядом, возьмет за руку… Вот тогда я буду счастлив! Вот тогда перестанет, наконец, мучить меня совесть.
Убедившись, что я не сплю, Даша входит и осторожно садится рядом. Странное какое-то у нее выражение лица. Волнуется? Интересно, из-за чего?
– С днем рождения, милый Герман! – говорит Даша.
Агрх!!!
Знает лишь небо, какие усилия мне приходится приложить, чтобы не матюгнуться в голос. Страшно представить, сколько раз мне придется сегодня выслушивать то же самое… Ей-богу, к вечеру точно убью кого-нибудь.
Все же я нахожу в себе силы ответить Дусе:
– Спасибо, дорогая моя!
– А теперь – подарок! – торжественно объявляет она.
Ох. Ну, чем они собрались мне задаривать? Плесневыми грибами, перевязанными бантиком? Каменными чашками, которых у меня самого две штуки? Шкурками пушистиков на несуществующий воротник несуществующей шубы?
– Я никогда не писала стихи, – продолжает она, – просто не ощущала душевной потребности. А без вдохновения, из-под палки – какое творчество… И вот вчера пришла в голову строчка. Потом вторая. Это стихотворение – для тебя, Герман.
Даша встает передо мной. Прокашливается. Шепчет что-то себе под нос. Видимо, повторяет. Наконец Дусе удается справиться с волнением, и она начинает читать. Слова одно за другим слетают с ее губ и неспешно кружатся по комнате, словно крохотные воздушные феи, встретившие меня в подземном царстве много дней назад. Голос Даши в тишине звучит волшебно, чарующе…
Знаешь, есть звери как люди.
Чаще – люди как звери.
Что в тебе зеркало будит?
Снова сулит потери.
Может, ты просто странник,
Падаешь в адскую пропасть,
Может, ты просто ранен?
Рвутся последние стропы.
Знаешь, в туннелях есть души.
Чаще в душах туннели.
Кто тебя снова душит?
Мир, что тобой расстрелян
[23]
.
Стихотворение заканчивается. Даша замолкает. Но долго еще звучат в моих ушах ее слова. Удивительные слова. Точные, красивые, мудрые.
«Звери как люди» – это про кошку нашу, не иначе.
«Люди как звери» – это она про себя говорит. История с убитыми саперами не дает покоя Даше.
«Души в туннелях» – это, наверное, намек на души заживо съеденных туристов с «Кровавой станции».
«В душах туннели» – черт возьми, а это про меня. Червоточина – слишком мягкое слово для той раны, которую я несу на сердце. Там не щель, не дыра, там туннель метро. Ни больше, ни меньше. Даша попала в точку…
