– Глина! – догадываюсь я.
– Глина, – кивает Мария, – пластичная глина. Покрывает большую часть зала Апсны. И соседних тоже. По ней можно спокойно ходить босиком.
– Класс… – я поспешно стягиваю обувь, в которой ужасно потеют и чешутся ноги, и ступаю на мягкий, приятно холодящий ступни пол. Мне выдали одежду из запасов племени, точно такую же, как у всех. Она мне немного велика, но лучше, чем ничего. А в скафандр обратно я ни за что не полезу.
«Жизнь налаживается», – думаю я пару минут спустя, шагая следом за Марией навстречу поджидавшему меня вождю.
«Не смей расслабляться, – сигналит в ответ рассудок. – Будь начеку».
Но душа моя уже расслабилась, уже сбросила тугие путы постоянного напряжения. Я поверил: в пещере можно жить. Раз это получилось у других, получится и у меня.
Бежать, судя по всему, все равно некуда.
– Есть идеи, куда ты попал? – спрашивает вождь, слегка прищурившись.
Странный вопрос. Как будто его интересует мое мнение.
Мы удобно расположились на широкой плоской площадке. Отсюда начинается крутая каменная лестница, связывающая обжитую часть пещер и озеро. Изумрудного цвета водоем, гладь которого загадочно поблескивает в свете тысяч светлячков. Оттуда время от времени доносится плеск воды – пещерные люди гарпунят рыбу.
Вождь Афанасий, несмотря на десятки свежих рубцов, покрывающих лицо, руки, плечи, пребывает в отличном расположении духа.
С мягкой улыбкой рассматривает меня, решая ему одному ведомые вопросы. Я, напротив, сижу, нахохлившись, нервно оглядываясь по сторонам. Добродушная улыбка вождя пугает. Почему – не знаю. Но пугает.
«Оторвать человеку голову можно и с улыбкой».
Игнорировать вопрос вождя, однако, невежливо.
– Разве это имеет значение? Все равно не угадаю.
– И все же, – мягко, но настойчиво повторяет требование Афанасий.
– Ну… – начинаю подбирать слова. – Вы живете под землей.
И отсюда не выходите. Почему вы тут торчите – тайна. Слышал что-то про какой-то катаклизм, или как вы это называете. Еще я так понял, что вы тут уже очень давно живете. И еще вас тут не так уж много – все время мелькают одни и те же лица. Это все, что я понял. Если учесть, что рассказ Лады про людоедов был враньем…
– А вот и нет, – перебивает меня Афанасий, – никакого вранья. Все – чистая правда. Просто это случилось давно. С каннибалами мы разделались двадцать лет назад, а миротворцы пришли пять лет спустя. И про побоище, которое они тут учинили, тоже правда. Только убивали солдаты не людоедов. Они убивали нас, – при этих словах на шее Афанасия заходил желвак. – По этой причине численность племени, скажем мягко, сократилась. Сейчас нас тут двенадцать вместе с моим сыном.
Я вздрагиваю. Вот это неожиданно. Так мало? Представляю, сколько работы приходится выполнять каждому. То-то я смотрю, местные жители все время чем-то заняты. Кстати, получается, я всех видел. Нет, не всех. Еще двое. Прячутся от меня, что ли?
– Теперь, надеюсь, – продолжает вождь, – причина столь теплой встречи тебе понятна.
О да. Теперь понимаю, что эти ребята – сама вежливость. Я бы себя на их месте просто пристукнул.
– С тех пор, как случилась та история с миротворцами, сюда никто не спускался. Кроме… – он не договорил. Но я понял, на кого намекает вождь. Не, ребят. Облом. Нечего мне вам рассказывать, и точка.
Он меня понял. Помрачнел, тяжело вздохнул. Ну, извините. Я тут ни при чем.
Несколько минут мы сидим и играем в молчанку. Вождь прячет свои мысли под каменной маской. Лицо застыло, не шевелится ни один мускул. Губы плотно сжаты. Глаза прикрыл, не заглянешь в них. Но сам, сам-то пытается просканировать меня, печенкой чувствую.
Отвечаю ему тем же. А фигушки. Не он один тут такой крутой.
Он сдается первым:
– В целом верно. Мир вне пещер существует. Но это не имеет значения. Нам туда никогда не попасть.
– Почему?
– Катаклизм, – произносит вождь то же самое слово, что и Маша.
Слово звучное, красивое. Ни черта не объясняющее, ага.
– Этот момент обсудим в другой раз. Если кратко, мы и сами ничего про это не знаем. Если слово не нравится, могу переделать в «Армагеддон» или «Апокалипсис». Яснее стало?
– Честно? Ни капли.
– И нам ни капли не ясно! – резко отвечает он. Ух, разошелся. Даже кулаком по полу ударил. В тот же миг с потолка пещеры срывается большая капля и приземляется точно Афанасию на макушку.
Ха, красиво получилось. У меня даже настроение улучшилось.
– Ни капли, – повторяет вождь. – Те, кто могли бы рассказать больше, давно на том свете. И я не горю желанием присоединиться к ним. Все, что нам известно: двадцать лет назад случилась катастрофа. Возможно, глобальная. Снаружи ядовитый газ. А тут жить можно. На этом – всё.
Понятно, что недоговаривает. Но ничего. Со временем все выясню.
– Поэтому мы и «торчим» тут. Газ и всякие ядовитые ручейки с поверхности не проникают в пещеры.
– А воздух? – спрашиваю, но тут же смущаюсь и с виноватой улыбкой пожимаю плечами. Я дышу и жив. Это лучший ответ.
– Вот именно, – кивает Афанасий и в качестве доказательства делает глубокий вдох. – Если яд в воздухе и есть, то какой-то медленный… Кстати, я посылал человека проверить завал. Проход, который много лет назад проделали миротворцы, узковат для человека в скафандре. Но чисто теоретически пролезть там вы могли.
– Значит, – мое сердце начинает часто-часто биться в груди, – если выйти наружу, там будет стоять мой космический корабль!
Это слово я узнал от Лады. У меня не возникает никаких мыслей, никаких ассоциаций, когда я произношу слово «космический корабль». Лишь появляется ощущение, что это что-то большое и очень-очень красивое.
– Иди, – хмуро отвечает вождь, – если так охота. Я своих ребят на верную смерть отправлять не хочу.
Эти слова Афанасия спускают меня с небес на землю. Отчаиваться, впрочем, рано. Возможно, способ уговорить их совершить вылазку найдется. Если удастся починить скафандр, то почему бы нет.
– Почему нас мало? Детская смертность, – поясняет Афанасий. – В пещерах растить детей это… Сказать «сложно», значит – ничего не сказать. Опять же – дети есть дети. Обожают лезть, куда запрещено, и тащат в рот все подряд.
– А как же Лада, например? – поинтересовался я. На вид девушке-экстрасенсу лет восемнадцать. А катастрофа случилась двадцать лет назад. Нестыковка.
– Рада и Лада родились тут, это правда. Но тогда нас было много, тогда растить детей было проще. Из дюжины детишек двое уцелевших… Хреновый прирост.
– Согласен. А Федя?
Сына вождя, молчаливого, серьезного мальчугана, я видел мельком, так как он все время прячется. Стоит мне появиться, как Федор сразу исчезает. Точный возраст его определить я не берусь, но не меньше десяти лет.
