Первая экскурсия из серии «Ужасы наших пещер» прошла блестяще.
Чтобы исключить любые осложнения, Эшба заставила остаться на станции Амру. Пусть это было грубейшим нарушением, но Ханифа на все махнула рукой – выгонят так выгонят. Теперь туристы оказались целиком в ее власти.
Лампы в светильниках она заменила на красные и ртутные оранжевые, чтобы придать подсветке инфернальный вид. Вместо нейтральной музыки, обычно звучащей в пещере, поставила «Реквием по мечте». Все милые сюрпризы Новоафонских пещер, начиная со зловещего шатающегося моста и кончая натечным образованием «Череп», были использованы на полную катушку. А сама Эшба отстраненным голосом вещала продрогшим до костей, перепуганным людям о том, что здесь стоять опасно – можно провалиться, а там может случиться обвал; рассказала легенду о Белом Спелеологе, и так далее, и тому подобное.
Эффект превзошел все ожидания: дети плакали, женщины охали и ахали, мужчины тихо ругались. О том, чтобы мусорить или пытаться отломить кусочек от сталагмита, никто в этот раз и подумать не смел. Ханифа ликовала. Ее план работал.
В вагон поезда группа садилась, бурно обсуждая увиденные ужасы. Поезд умчал напуганных посетителей назад, в тот привычный, спокойный мир, где светило солнышко, пели птички… Выжатая как лимон, утомленная самой сложной в своей жизни экскурсией, но счастливая Ханифа сидела одна на станции «Зал Анакопия», блаженно улыбаясь.
– Дело пошло. Лед тронулся. Несколько подобных экскурсий, – готова была плясать от счастья Эшба, – и об этих пещерах пойдет такая дурная слава, что придется доплачивать людям за то, чтобы они сюда ехали!
И она не ошиблась. Дело пошло. Поток туристов, прослышавших о том, что в Новом Афоне почти бесплатно можно пощекотать нервы, побил все мыслимые рекорды.
* * *
Была у Ханифы тайная сокровенная мечта: выключить в пещере электричество прямо в разгар экскурсии, а самой, надев прибор ночного видения и спрятавшись где-нибудь рядом с туристической тропой, смотреть, как будут реагировать люди на этот сюрприз.
Дальше мечтаний и вздохов дело так и не пошло. Но каждый раз, когда закрывалась за экскурсионной группой тяжелая дверь, ведущая в метро, чертик в душе экскурсовода нашептывал: «Сделай какую-нибудь гадость… Настоящую гадость, чтобы они икали от ужаса, чтобы обделались все!»
Но и в этот раз всё, как обычно, шло своим чередом. Лишь несколько мгновений стояла притихшая группа в темноте, потом включился свет, и прогулка по подземелью началась.
– Зал Апсны похож на спокойного, полного величия могучего исполина, погруженного в тысячелетний сон! – декламировала Ханифа, а про себя лишь презрительно фыркала: «Кто писал этот бред? Какой еще могучий исполин? Ангар напоминает».
Да, зал Апсны был громаден. Насчет того, что тут «могли бы летать птицы», текст не врал. Да вот только разве что размерами и мог он поразить туристов. Строгий, суровый, аскетический – в самом деле ангар. Никаких чудес. Никаких безумных красот. Впрочем, публику восхитил и этот, самый скромный, зал.
«Пришло время их немного напугать», – решила Ханифа. Собственно, за этим многие туристы сюда и явились.
Напротив них, в низине, окруженное местами пологими, местами отвесными склонами, раскинулось озеро Анатолия. «Главный изумруд в Новоафонской диадеме» – так говорилось в путеводителе.
В свете прожекторов, расставленных вокруг смотровой площадки, вода его отливала ультрамариновым оттенком, и поэтому озеро Анатолия в самом деле казалось гигантским изумрудом. Все вокруг навевало спокойствие и умиротворение…
– Обратите внимание на темно-коричневые горизонтальные полосы, протянувшиеся почти до самого потолка пещеры, – обратилась Ханифа к туристам.
Те, рады стараться, дружно принялись крутить головами, и скоро все, что надо, заметили.
– Это следы мощных наводнений, – продолжала она. – Во время катастрофических паводков зал затапливало почти полностью.
Тут же на лицах посетителей восторг сменился у кого растерянностью, а у кого ужасом.
«Ха-ха-ха, вот так вот, – упивалась триумфом Ханифа, – а вы думали? В сказку попали?»
– А сейчас тут случаются наводнения? Вот бы посмотреть! – произнес мальчик, прибывший в пещеру одетым «по погоде».
Этот вопрос застал Ханифу врасплох. В такой форме ее про навод-нения никто пока не спрашивал. Она немедленно сообщила, что теперь сброс лишних вод происходит за пределы пещер, но по глазам любознательного мальчугана видела: не верит.
«Правильно делает. Кто их, эти пещеры, знает», – на миг посерьезнела Ханифа.
– Как тебя зовут? – обратилась она к любознательному мальчику, улучив время, пока вся группа дружно фотографировалась на фоне озера.
– Афанасий Лобашов! – с достоинством представился парнишка серьезным до смешного тоном, и добавил после секундной паузы: – Михайлович. А это моя подруга, Сорокина Наталья. Игоревна.
Подруга мальчика, годившаяся ему в старшие сестры, прыснула в кулак, услышав это официальное представление.
– Приятно познакомиться, господа! – рассмеялась Ханифа и добавила, заговорщически подмигнув: – После экскурсии не спешите. Я вам расскажу кое-что сверх программы.
Юный Афанасий Михайлович чуть не запрыгал от радости. Он хотел что-то еще спросить у Ханифы, и наверняка промучил бы ее с час, но гид вовремя ретировалась. Группу пора было вести дальше, к одному из главных чудес подземелья – Белой горе, месту зарождения сталагмитов.
– Натечные образования, которые вы видите вокруг, как будто сделаны играющим мальчиком из мокрого песка, – говорила Ханифа, и это было уже лично ее новшество. Автор стандартного текста до такого сравнения вряд ли бы додумался.
Зал Апсны остался позади. Люди, толкаясь и наступая друг другу на ноги, шли по пешеходной тропе в сторону зала Спелеологов. На старых схемах второй зал Нового Афона по-прежнему именовался «Грузинских Спелеологов». Кое-где встречалось и третье название – «Зал Махаджиров». От этой путаницы у неподготовленного человека начиналось головокружение.
– Политика, – коротко отвечала Ханифа на все вопросы, – как выгоднее называть зал в данный момент, так и называют.
Так же она отвечала и сейчас, услышав от любопытного Афанасия Михайловича стандартный вопрос.
– Они что, дураки? – поморщился мальчишка.
Ханифа отмолчалась. Сама же подумала: «А устами младенца-то глаголет истина. Можно подумать, те грузины, которые сюда по шахтам спустились, в чем-то виноваты».
Однако подобные политически незрелые суждения вслух Эшба не изрекала никогда. В глубине души женщины иногда ураган бушевал, когда она читала об очередных идеях правительства, и своего, родного, и любого иного. Но чем сильнее хотелось ей ругаться, тем плотнее сжимала Ханифа губы.
От невеселых мыслей отвлекли ее крики и вопли, огласившие пещеру.
