Если кто-нибудь и знает, что случилось на полуострове, так
это Король-Дракон Зеленый.
— Хорошо, я повидаюсь с ним. Возможно, он и сможет
объяснить, что же все-таки происходит со мной, — Кейб напрягся, — или с
Ауримом!
— С Ауримом!
Гвен выпустила его руки. Вдруг она вспомнила: муж говорил ей
о том, что у сына были такие же видения, как и у него. Волшебник внезапно
оказался один в кровати. Он не сразу понял, что произошло. А когда он
догадался, волшебница уже вернулась.
— Он спит, — сказала она, облегченно вздохнув, — спокойно
спит. На этот раз у него видения не было.
Кейб почесал подбородок.
— Почему тогда — да, а теперь — нет? В этом нет никакого
смысла, — он нахмурился. — Нет, есть. Это не предвидение. Я кому-то нужен…
именно я. И это, должно быть, Хрустальный Дракон!
Гвен опять взяла его за руки.
— Даже если это и так. Поговори сначала с лордом Зеленым.
Пожалуйста.
— Не беспокойся, поговорю, — он крепко обнял ее, и они опять
легли, — обещаю. — И только уже перед самым рассветом Кейб расслабился
настолько, что смог наконец уснуть.
И, хотя Кейб знал Зеленого Дракона еще с тех пор, когда он
только становился волшебником, это нисколько не умаляло важности аудиенции у
повелителя великого леса Дагора. Он в конце концов должен был предстать перед
лицом одного из Королей-Драконов, легендарных правителей континента. До тех
пор, пока ему самому не пришлось иметь с ними дело, Кейб ни за что бы не
поверил, что повелители дрейков вступили уже в сумерки своего царствования. Он
обнаружил, что в Драконьем царстве повсеместно происходят две вещи:
драконы-повелители только наблюдают, как их империи распадаются на мелкие
государства, враждебно смотрящие друг на друга, и как их место повсюду занимают
люди.
Хотя Зеленый был совсем другим. Он признал ослабление их
могущества как естественный путь развития их расы, но в то же время он не
собирался так просто распускать своих подданных. Он хотел, чтобы обе расы
сотрудничали вместе, и в этом он видел и свое собственное будущее.
Кейбу нравилось считать повелителя рептилий своим другом и
союзником, и он надеялся, что Король-Дракон относится к нему так же.
— Чем обязан твоему визиту, Кейб Бедлам? Еще не время для
доклада о достижениях твоих отпрысков.
— Дела их идут довольно успешно, — сообщил ему Кейб, — то же
самое и с Килом.
— Не удивительно! Он такой же, как и все его предки.
Повелитель леса Дагора сидел на огромном, высеченном из скалы троне, стоящем на
вершине мраморной платформы, находящейся в глубине обширного пещерного
лабиринта, который был логовом всего их клана. Трон был сделан наподобие
человеческого. Как и большинство дрейков, он обожал пребывать в человеческом
обличьи и иногда месяцами избегал своего первоначального вида. По мнению Кейба,
драконы с каждым поколением все больше и больше приближались к людям.
Однако были и такие, которые были готовы с этим поспорить и
в пример привести опять же Зеленого Дракона. Но, хотя Зеленый Дракон часто
принимал человеческий вид, его никоим образом нельзя было считать человеком. На
вид сидящий монарх был похож на высокого крепкого рыцаря, облаченного в
доспехи, искуснейшим образом имитирующие чешую дракона. Если бы он встал, то
стало бы видно, что он был более семи футов ростом. По правде говоря,
повелитель дрейков больше напоминал повелителя эльфов, склонного носить такое воинственное
одеяние вместо обычного легкого лесного платья. Игра оттенков зеленого цвета,
цвета лесной зелени, на его доспехах говорила о силе и о величии обширной
лесной страны. Доспехи покрывали Короля-Дракона с головы до ног. На голове у
него был шлем с гребешком в виде замысловатой головы дракона, закрывающей все
остальное.
Не смотреть на этот гребень было невозможно, потому что, кто
бы ни стоял перед повелителем дрейков, он ощущал полную уверенность, что голова
уставилась прямо на него. В сравнении с этим гребни волков-рейдеров были
слишком грубы. С длинным рылом, зубастой пастью, искривившейся в подобие
улыбки, узкими, будто чего-то ищущими глазами, голова дракона казалась почти
живой… и очень голодной. И это неудивительно. Гребень был больше, чем просто
украшение: это было истинное лицо Короля-Дракона. Лицо, скрываемое шлемом, было
просто пародией на человеческое. Лицо над шлемом — истинным. В действительности
же весь вид дрейка представлял собой лишь декорацию. То, что казалось
доспехами, на самом деле было обычной шкурой. Доспехи из чешуи и были настоящей
чешуей дракона, частью его плоти. Его шлем нельзя было снять, потому что он-то
и был головой дракона, так же, как и то, что было под шлемом и, с первого
взгляда, казалось настоящей головой. В своих попытках использовать человеческое
обличье, которое дрейки находили таким практичным во многих случаях, это было
самое большее, на что были способны самцы. В этом деле они не так преуспели,
как самки, хотя никто и не мог сказать почему. Но если судить по Килу и Грату,
новое поколение самцов наконец сумело преодолеть барьер… хотя бы по части
внешности. Как и Королю-Дракону, стоящему перед Кейбом, им следовало бы многое
узнать о человеческой природе вообще.
В этом смысле нечто подобное можно сказать и в отношении
многих людей.
Кейб старался не смотреть на гребень, который все время
притягивал его взгляд.
— Я прибыл по делу чрезвычайно неотложному, повелитель
Зеленый, и я благодарю тебя за эту немедленную аудиенцию. Я представляю себе,
насколько я был бестактен.
Король-Дракон поднял голову, и, если бы в комнате и был
кто-нибудь, кто только что думал, что перед Кейбом сидит человек, это его
заблуждение тут же развеялось бы. Из глубины того, что несколько секунд назад
казалось шлемом, на волшебника полыхнули два кроваво-красных глаза. Несмотря на
то, что видимость шлема сбивала с толку, все же просматривались черты вытянутой
чешуйчатой морды. Вместо носа были только две узкие щели. Когда повелитель
дрейков говорил, его рот обнажал острые зубы хищника. Хоть это и можно было
считать некоей пародией на человеческое лицо, все же та маска, которую он
пытался выдать за что-либо более или менее приемлемое, делало его еще более
ужасным.
Когда Король-Дракон говорил, из его рта время от времени
появлялся узкий раздвоенный язык и, если не считать легкого пришепетывания на
некоторых звуках, он говорил гораздо чище и правильнее, чем многие люди.
Так официально, друг волшшшшебник! Это должно быть
действительно важжжжжное, безотлагательное дело, коль ты заговорил со мной
таким официальным тоном.
