– Какой адрес? Встретимся с тобой…
– Слишком рискованно. Одно дело – работать скрытно, за кулисами, и совсем другое – показаться на месте преступления…
– Возможность увидеть свежее место преступления бывает только один раз, Бледсоу. И я должна его увидеть, должна прочувствовать, пропустить через себя. А мелкими деталями займемся позже. И неизбежными последствиями тоже.
– Здесь совсем другое дело, Карен.
– Если оно другое, то, может, это и не Окулист. Вот почему м нужно побывать там.
– Нет, оно другое из-за модус операнди, МО, а не почерка. На этот раз он убил не рядовую представительницу среднего класса. Он убил сенатора. Сенатора штата Элеонору Линвуд.
От неожиданности у Карен закружилась голова. Она судорожно вцепилась в шкаф, каким-то образом сумев не выронить телефон. Мир вокруг покачнулся и поплыл перед глазами. Голова кружилась все сильнее, как карусель на ярмарке в далеком детстве. В висках застучали кузнечные молоты, а шум крови в ушах заглушил все остальные звуки.
– Карен, ты меня слышишь?
– Слышу. Со мной… все в порядке. М-м… сейчас, погоди минуту.
– Мне нужно спешить, я еду туда. Если хочешь, я позвоню тебе из машины…
– Нет, я тоже приеду на место, – заявила она. В голове немного прояснилось. – Я еду, и никаких возражений! Я должна быть там.
– Господи Иисусе, Карен! – Бледсоу немного помолчал, затем сказал: – Послушай, у меня нет времени дискутировать на эту тему. Если хочешь приехать – приезжай, так тому и быть.
– Кому еще сообщили об этом?
– Всем, включая Хэнкока, который и так должен находиться где-то на месте преступления, и Дель Монако. Ты же знаешь, он теперь работает в составе оперативной группы. Шеф полиции тоже будет там, и, как я подозреваю, целая свора репортеров…
– Я начну беспокоиться об этом, когда приеду. Не раньше.
– Дом сенатора находится в стороне от Джорджтаун-пайк…
– Я знаю, где она живет. Встретимся на месте. – Карен покачнулась, снова схватилась рукой за шкаф и набрала номер Робби – Ты уже знаешь?
– Карен? Да, знаю. Ты застала меня в дверях.
– Подбери меня по дороге.
Долгое молчание.
– Ты уверена?
– Абсолютно. Мне нужно кое-что рассказать тебе. Буду ждать снаружи.
Не прошло и десяти минут, как Робби затормозил у тротуара перед ее домом. Она села, и он дал газу, не дожидаясь, пока Карен захлопнет дверцу.
– Что настолько важного случилось, что ты готова пожертвовать профессиональной карьерой? – спросил он через несколько мгновений.
– Элеонора Линвуд – моя мать. Точнее, была ею.
– Что? – Робби в замешательстве уставился на нее.
– Следи за дорогой, пожалуйста, – ровным голосом попросила Карен.
– Как ты узнала об этом?
– Я убедилась в этом несколько часов назад. Помнишь фотографию, которую мы взяли у матери… у Эммы? Я отдала ее в лабораторию, и мне ее там состарили. И это оказалась именно она, Линвуд. – Программное обеспечение иногда творит чудеса…
– Я поехала к Линвуд домой. Я встретилась с ней, показала ей снимок и рассказала, что мне удалось узнать из архивных поисков.
– И она во всем призналась?
– А что ей оставалось? Она заполнила кое-какие пробелы, например поведала, как ей удалось сменить имя и фамилию. Но назвать мне отца она отказалась наотрез. Испугалась, что это погубит ее карьеру.
– И теперь она мертва.
Карен отвернулась к окну, глядя, как за стеклом в редком свете уличных фонарей мелькают темные спящие дома.
– Да, теперь она мертва.
– Совпадение? – поинтересовался Робби.
Она повернулась к нему.
– И что это должно означать?
– Не знаю. Просто очень странно получается. Ты узнаешь о том, что она – твоя мать, а три часа спустя ее убивает Окулист.
Карен вздохнула.
– Не знаю, что и сказать. Какая здесь может быть связь?
В памяти у нее вдруг всплыла сцена погони на заднем дворе Сандры Франке, когда она кожей ощутила, что убийца где-то рядом… что он притаился в темноте и ждет их. Или только ее?
– Нам придется рассказать обо всем оперативной группе, – заключил Робби.
– Скорее всего, Хэнкок знает об этом. Думаю, он подслушивал под дверью.
– Ублюдок! – Робби ненадолго замолчал, а потом спросил: – О Джонатане есть какие-нибудь новости?
Карен пожала плечами.
– Незначительное улучшение. Маленькие шаги к выздоровлению. Понимаешь, что я имею в виду?
– Незначительное улучшение все-таки лучше полного его отсутствия.
Карен нахмурилась. То же самое и почти теми же словами сказал ей Гиффорд… но из уст Робби они почему-то прозвучали искренне.
Он добавил газу и вылетел на федеральную автостраду.
Въезд на улицу, на которой жила сенатор, перегораживали патрульные полицейские автомобили. Их мигалки на крыше заливали окрестности тревожными красно-синими сполохами. Робби предъявил значок детектива патрульному офицеру и проехал сквозь заграждение. Остановившись у тротуара, они вышли из машины и направились к Бледсоу, который, стоя в самом начале подъездной аллеи, разговаривал с полицейским в форме.
В безжалостном свете галогенных ламп системы охранной сигнализации лицо Бледсоу было усталым и осунувшимся. Хуже того, по его выражению читалось, что он потерпел поражение. Он приветствовал Робби и Карен кивком головы, после чего повернулся к Манетт и Синклеру, которые подошли к нему с левой стороны.
– Есть что-нибудь?
– Мы обнаружили отпечатки ног на земле с южной стороны дома, – сообщил Синклер, размахивая полицейским фонарем «Мэг Лайт». – Похоже, следы ведут из леса. Я отправил эксперта поработать с ними. Пусть сделает гипсовую отливку.
Манетт добавила:
– Это значит, что парень пришел сюда на своих двоих. Думаю, он знал, что делает и кто живет здесь. И что у нее в доме есть система безопасности.
Синклер отрицательно покачал головой.
– Скорее, не кто живет здесь, а что есть здесь. Ты только оглянись вокруг. У человека, который может позволить себе жить в таком районе и в таком доме, должны быть деньги. И немаленькие.
– Как бы то ни было, – вмешался Бледсоу, – он не мог знать о системе охранного освещения. Или же он здорово рисковал пытаясь пробраться внутрь незамеченным. А наш парень привык все планировать заранее. Уж он-то точно знал бы о наличии специального освещения.
Карен посмотрела на дальний конец дома.
