Но ее коммуникатор, подобно уголовнику, которому грозил смертный приговор, хранил упорное молчание.
Карен вернулась в библиотеку и еще раз просмотрела свои записи. Итак, она установила дату и место рождения Нелли Ирвин: 16 февраля 1947 года, улица Рутланд-роуд в Бруклине. Судимостей и уголовного прошлого она не имела, зато работала в двух местах сразу, с 1964 по 1967 годы, и даже проработала одну неделю следующего, 1968 года.
Карен сделала попытку найти номер карточки ее социального страхования, чтобы даже в том случае, если Нелли вышла замуж, проследить ее дальнейшую судьбу. Увы, все усилия оказались тщетными, отсутствовали даже сведения о заполнении налоговой Декларации. Она расширила зону поиска, включив в нее всю территорию Соединенных Штатов, и принялась ждать, пока компьютер обработает запрос и выдаст результаты.
Карен уже потянулась к сотовому телефону, намереваясь позвонить в клинику, как вдруг он завибрировал, показывая, что пришло текстовое сообщение.
Джонатан…
Карен сорвала коммуникатор с пояса и испуганным взглядом уставилась на дисплей. Нет, сообщение пришло не из больницы. Номер округа Колумбии. Штаб-квартира. Тим Медоуз.
Вечером дорога от Квантико до Гуверовского здания
[38]
заняла сорок пять минут, и Карен прибыла туда без пятнадцати десять. Ее фамилия оказалась в списке гостей, и охранник полиции ФБР, стоявший на въезде в подземный гараж, пропустил ее внутрь. Поставив машину на стоянку, Карен поднялась на лифте в лабораторию, где стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь звучали ем электроакустической арфы Андреаса Фолленвейдера, наигрывавшей что-то из мелодий «Нового века». Карен двинулась на звуки музыки и вошла в комнату в задней части лаборатории, освещенную тусклым светом флуоресцентных ламп на потолке. Перед плоским монитором с диагональю в двадцать четыре дюйма сидел Тим Медоуз и лениво двигал «мышью», обрабатывая изображение.
– Не смотри, не смотри! – закричал он, услышав, что Карен вошла в помещение.
– Ты подготовил мне сюрприз?
– Хотелось бы думать, – откликнулся он.
Карен обвела взглядом комнату, в которой была всего один раз, три года назад. С тех пор здесь появилось новое оборудование, но помещение по-прежнему оставалось тем, чем было и раньше, – мечтой любого компьютерщика. Металлические стеллажи, уставленные электронными устройствами, высились от пола до потолка, создавая впечатление суперсовременного книгохранилища. Вверх и вниз по полкам змеились провода и кабели, исчезая в одном приборе только для того, чтобы вновь вынырнуть из другого. Рядом с огромными телевизионными экранами стояли катушечные магнитофонные деки, видеомагнитофоны, проигрыватели компакт-дисков и устройства для их записи. Стопки видеокассет и прозрачные коробочки компакт-дисков с наклеенными номерами дел и датами грудой лежали на столе с пластиковой белой крышкой, который казался случайным зрителем, окруженным с трех сторон сценой, заставленной цифровыми и аналоговыми устройствами – исполнителями, взявшими паузу в исполнении очередной криминальной драмы.
Карен остановилась футах в десяти позади Медоуза, который выгнулся дугой, пытаясь загородить от нее экран компьютера. Взгляд ее остановился на светодиодных часах, висевших над головой Медоуза. Они показывали 10:40 вечера, но сна у Карен не было, что называется, ни в одном глазу, как будто она только что приняла контрастный душ.
– Я благодарна тебе, Тим, за то, что ты делаешь это для меня.
Я перед тобой в долгу.
– Ага, еще бы! Как насчет ужина в «МакКормик и Шимик»?
– Похоже, ты вознамерился произвести основательное кровопускание моему кошельку. Что, фотография вышла настолько удачной?
– Так точно, мэм! – Он щелкнул еще парочкой клавиш и сказал: – Ну ладно, иди сюда.
На экране светился снимок, который Карен отправила Медоузу по почте. При виде его – при виде Эммы – что-то болезненно сжалось у нее в груди. Ее захлестнули эмоции: сочувствие, симпатия, гнев, отчаяние, любовь… И ощущение глубокой пропасти между ними.
– Значит, так. Это оригинал. Учти, ты не дала мне никаких начальных параметров. Я имею в виду год, когда была сделана эта фотография, так что пришлось изрядно повозиться.
– Приношу свои извинения.
– Нет проблем. Считай, что ты подогрела мой интерес. Как насчет печеных раскрытых устриц с лимонным соусом?
– А как насчет того, что мне надо еще сына одевать и кормить?
Медоуз подмигнул Карен.
– Но они о-о-очень вкусные.
– Откуда ты знаешь?
– Читал в газете. – Он кивнул на экран и увеличил фотографию. – с помощью химического анализа состава бумаги и по виду автомобильного бампера на заднем плане я прикинул, что снимок был сделан году этак в пятьдесят девятом или шестидесятом.
Карен произвела в уме необходимые вычисления.
– Скорее всего, ты угадал.
– Так я и думал. – По губам Тима скользнула довольная улыбка. – Итак, исходя из этого предположения, я увеличил фотографию твоей матери. Вот так, – продолжал он, щелкнув «мышкой». – Затем я начал старить ее. Так она выглядела через двадцать лет. – Черты лица изменились, и теперь на Карен смотрела с экрана зрелая женщина. – Если мы станем и дальше продолжать в том же духе, то увидим, как она стареет с годами.
Он щелкнул еще несколькими клавишами, и лицо на экране ожило и задвигалось, увядая на глазах.
– Кошмарное зрелище! Даже когда каждый день смотришь на себя в зеркало, и то неприятно видеть, как ты стареешь. Но это по крайней мере, хотя бы происходит постепенно. А здесь все случается за несколько секунд.
Тим поднял голову и взглянул на Карен.
– Это ожидает всех нас. Морщинка там, складка здесь, плюс несколько пигментных пятен за компанию.
Карен нахмурилась.
– Видишь вот это? – Ее палец безошибочно нашел пятнышко на щеке, даже не пришлось для этого подходить к зеркалу. – Это уже не просто «за компанию», Тим, это признак грядущей старости.
Компьютер слабо пискнул, и они одновременно развернулись к экрану.
– Ага, очень хорошо. Ну что же, давай посмотрим. Вот это и есть твоя мать в возрасте примерно шестидесяти лет.
Карен в оцепенении смотрела на монитор и не могла отвести от него глаз. Она моментально узнала это лицо.
– Черт возьми…
С усилием оторвав взгляд от экрана компьютера, Карен повернулась к Медоузу, который с улыбкой смотрел на нее.
Она с трудом проглотила комок в горле. Глаза ее поневоле обратились к изображению на мониторе, как будто их влекла неведомая сила.
– Можешь сделать мне распечатку?
– Без вопросов. – Тим щелкнул «мышкой». – На это потребуется несколько минут.
