Впервые Геррод заметил это, глядя на лорда Версуда,
красивого мужчину, увешанного огромными блестящими побрякушками. Версуд носил
по кольцу на каждом пальце и был одет в пурпур, что придавало ему вид
утомленного монарха. Объектом его гнева оказалась женщина, когда-то бывшая его
супругой, возможно, даже два раза. На ней не было ничего, кроме разноцветного
потока света, внезапно открывавшего се прелести. Ее волосы спускались на лицо,
почти закрывая глаза. Сейчас она была выше Версуда, хотя рост мог меняться в
зависимости от настроения. Ее имени Геррод не мог припомнить. Версуд, очевидно,
не затруднялся с поисками имен для нее.
— Пигалица! Мне надоели твои игрушки! Если ты не прекратишь
свои обвинения, я вырву язык, их произносящий!
— Ты, Версуд, годами пытался вырвать этот язык! В чем дело?
Я подошла так близко к истине, что ты не можешь этого вынести?
Мужчина сжал зубы. Вокруг него начала собираться дымка,
сперва легким облачком, затем закручиваясь вихрем.
Что делала женщина, Геррод не понял, но он чувствовал, что
ее магия работает.
Эти двое приготовились к битве, но тут над ними
материализовалась пара всадников на драконах. Оба враада переключили свое
внимание на небо, прекрасно осознавая, откуда исходит большая опасность.
— Что там? Что происходит? — Гулкий голос отца оторвал
закутанного Тезерени от окна. Геррод почувствовал разочарование от того, что
противникам не дали продолжить. По крайней мере, остальные отвлеклись бы и на
время прекратили пересуды.
— Мы не сможем дольше морочить им головы, отец. Опять
начнутся междоусобицы.
Лорд Тезерени склонился над картами и заметками о проходе в
Драконье царство, составленными Герродом и Ренделом. Баракас машинально
погладил голову маленького виверна, вцепившегося в доспех на его плече,
показывая, что он воспринял и то, что лежит перед ним, и предупреждение сына.
Риган, всегда предпочитавший действовать напролом, хлопнул
перчаткой по столу и, не обращая внимания на разлетевшиеся щепки, изрек:
— Их надо взять под контроль, дать им понять, кто здесь
командует! Когда они поймут свое настоящее положение, они склонятся перед нами
и будут умолять о месте в новом королевстве!
Тут Геррод сглупил. Слова вылетели из его рта прежде, чем он
успел подумать:
— Царстве, которое мы уже не можем им обещать! Отец резко
выпрямился, спугнув виверна, улетевшего с паническим визгом, но леди Альция,
стоявшая рядом, успокаивающе положила руку на плечо мужа.
— Тише, дорогой. Геррод прав. Сейчас следует восполнить наши
потери и посмотреть, сможем ли мы добиться хоть крохотной победы.
— Хотел бы я восстановить головы Эфраима и его банды. —
Баракас глубоко вздохнул, втянув при этом половину воздуха в комнате, и взял
себя в руки. Он отвернулся от Геррода, который тихонько хмыкнул, и взглянул на
одного из собравшихся, назначенного следить за проходом Рендела. Они были
назначены поддерживать тело живым; это произошло вскоре после того, как было
обнаружено, что переброска сама по себе опасна.
— Эсад! Сколько големов осталось? Вошедший преклонил колена.
— Отец, готово две с лишним сотни големов. Это лучшее, что
мы можем сказать в данный момент.
— Удовлетворительно. — Баракас потер щеку. — Более чем
достаточно для того, чтобы перебраться нам, да еще останется для тех, кого мы
сочтем сотрудниками. А остальные, — он беззаботно пожал плечами, — они,
могущественные враады, смогут позаботиться о себе.
Это не ответ на вопрос, который был поставлен раньше,
подумал Геррод. Что на самом деле случилось с Эфраимом и теми из клана, кто
должен был создавать и лепить големов? Их творения должны были служить
приемниками для враадов, когда их ка отправятся в новый мир. Когда пришло
сообщение, что они не отвечают на вызовы, сам патриарх Тезерени отправился
выяснять причину. Нашли только пентаграмму, вычерченную в мертвой земле, и
несколько мелких вещичек, которые носили с собой некоторые из банды. Не было
никаких следов борьбы или туманностей, означавших вмешательство другого мира.
Патриарх счел, что они совершили переброску, оставив свои
тела в какой-то хорошо укрытой пещере, чтобы их поступок не раскрыли. Возможно,
была создана линия, по которой мог пройти каждый из них, от первого до
последнего. Такая задача требовала, чтобы первые перешедшие сохраняли
ментальную связь с последующими. Это была та часть плана, от которой отказался
Рендел.
— Так, решено.
Собравшиеся Тезерени, по большей части сыновья и дочери
лорда и леди, замолчали, тихие переговоры прервались на полуслове. Никто не
решался задать вопрос, так что Герроду опять пришлось принять это на себя,
несмотря на неблагодарность некоторых своих родичей.
— Что решено, отец?
Баракас взглянул на сына, как на неразумного ребенка.
— Будь внимательнее! Решено, что мы будем делать! Мы начнем
переправляться в Драконье царство до исхода сегодняшнего дня. Я призову тех,
кто вступит в наши ряды. Мы объявим, что они отправляются первыми, а общий
порядок определяется лотереей.
— В это никто не поверит.
Патриарх одарил сына величественным взглядом.
— Они поверят, когда я окружу их цепью драконов.
Вот оно и произошло , — подумал молодой Тезерени с
отвращением. — Как благородно!
На самом деле нельзя было сказать, что его отец лгал,
поскольку в основе выбора действительно лежала случайность. Это предложил
Рендел. Старший брат Геррода напомнил им, что ни один враад не согласится стать
вторым после кого-то. Лотерея, с обещанием ничего не менять после того, как
будут определены имена, утихомирила многие споры. Чего не знали другие враады,
так это того, что в первом розыгрыше участвовали далеко не все имена. Только
те, кого, по мнению Баракаса, можно будет подчинить или запугать. Остальные,
очевидно, окажутся предоставлены сами себе и сами должны будут позаботиться о
выживании.
Разгул враадского колдовства, продолжающийся даже сейчас,
ускорил конец Нимта по меньшей мере вдвое. Враады, уверенные в своем будущем,
полагали, что им незачем сдерживаться, и веселились соответственно.
Геррод, погруженный в подобные мысли, неожиданно
почувствовал, как у него перехватило дыхание и какая-то невидимая сила потащила
его за шею к отцу. Леди Тезерени вскрикнула, это был единственный звук в
наступившем молчании, кроме тщетных попыток Геррода вздохнуть.
