Глава 4
Геррод стоял на равнине, где группа Тезерени, возглавляемая
его двоюродным братом Эфраимом, заготавливала тела, которые в скором времени
должны были понадобиться клану и его союзникам. Остальные враады еще не знали,
что необходимым условием выживания будет доказательство верности сыновьям
дракона.
Он пришел сюда, чтобы укрыться, хотя бы на время, от гнева
отца, вспыхнувшего, когда обнаружилось исчезновение из города взбунтовавшегося
Зери. Геррод испытывал к нему и восхищение, и презрение. Он восхищался тем, что
тот пошел наперекор Баракасу и провел столь значительное исследование. И
презирал его за слабость и отступничество в решающий момент. Впрочем, Дру был
единственным, к кому Геррод мог испытывать сейчас хоть какие-то чувства. Он не
сказал ему всего, но был достаточно уверен, что Зери своим быстрым умом смог
многое понять из его слов.
На самом деле, в отличие от своих многочисленных послушных
родственников, молодой Тезерени не хотел жить в мире, созданном в фанатичном
пылу своего родителя. Точнее говоря, у него не было желания жить там, где живет
его отец, неважно, духом дракона или нет. Эфраим, в болтающихся доспехах,
наконец поднялся из центра пентаграммы, начерченной на земле. Геррод с
неудовольствием поморщился. Ему пришлось прождать почти двадцать минут, слишком
долго для любых приличий. Это все время грызло его: в своем клане он не имел
четкого места, разве что был помощником Рендела. И это после всех его трудов…
— Чего тебе?
Голос был лишен всяких эмоций — невиданное дело для
Тезерени. Геррод изучающе смотрел на Эфраима. Его лицо побледнело и выцвело.
Потусторонний взгляд студил кровь в жилах.
— Ты почувствовал это, когда Рендел оказался в первом
големе?
— Да. Очень болезненно. Для него. — Взгляд Эфраима
остановился на плече собеседника.
— Ты подправил что надо?
— Да, мы кое-что изменили.
— Когда ты продолжишь с остальными?
— Мы уже сделали дюжину штук. — Бесстрастное бледное лицо
тронула довольная улыбка.
— Уже? — Геррод даже отшатнулся. Неудивительно, что Эфраим
так выглядит, если ему пришлось сделать столько сосудов для враадских ка.
— Ждать вроде бы и нечего. Это очень… занимательно. —
Подобие улыбки так и осталось на лице, словно его там забыли.
Геррод понимал — об этом надо срочно сообщить отцу. Задержка
может ему дорого стоить. Кроме всего прочего, не заметить этот прыжок нельзя,
и, если что-то выйдет не так, ему, Герроду, не сносить головы.
— Тебе нужна помощь. Отец пришлет еще…
— Нет! — Холодные белые пальцы вцепились в запястье Геррода.
— Мы справимся! Теперь наш черед!
Глаза Эфраима засверкали. Геррод выдернул руку.
— Как хочешь, Эфраим. Но если тебе что-то нужно…
— Ты знаешь, — прервал его Эфраим своим прежним монотонным
голосом, — что возможно сохранить часть ка после смерти хозяина? Мы тут
обсудили возможности… После этого никто не умрет совсем, по-настоящему. Их
можно будет оживлять, призывая внутрь голема, и…
— О чем ты?
— Да так. Мы поняли, что нам нужна только часть нас. Может,
мы привыкаем к Драконьему царству. Напряжение падает.
Напряжение падает. Геррод услышал более чем достаточно.
Напряжение падает, и рассудок всей группы тоже — ее глава яркое подтверждение
тому. А отец вряд ли послал кого-то им на помощь. Зачем? Выдержат, чтобы
сделать свое дело, — и прекрасно…
Он завернулся поплотнее в плащ, снова превратившись почти в
тень. Эфраим сделал шаг прочь. После паузы Геррод добавил:
— Я сообщу отцу о твоем успехе. И о том, что ты уверен в
своих силах для дальнейшего.
— Превосходно.
Может, подумал Геррод, они умрут, когда никого не будет
рядом, чтобы заметить и доложить. Если бы только был другой путь, не отцовский…
Я бы… Его мысли прервало странное ощущение: словно телепортация не хотела
работать. Но она, конечно, сработала, и он отправился туда, куда собирался.
Эфраим дождался исчезновения Геррода и молча вернулся к
центру пентаграммы. Остальные разом подняли взгляды, и если бы их кто-то видел…
он бы подумал, что это теперь один разум из одиннадцати частей. Разум, в
котором не осталось ничего от Тезерени.
Дру все изучал свои кристаллы и сравнивал то, что стало, с
тем, что было. Виднелись явные знаки возможного прорыва, но многие изменения
по-прежнему казались бессмысленными.
Бессмысленными. Если не…
Он припомнил сделанное Шариссой изменение. Изменение,
которое не могло быть стабильным. Силы другого мира, как ранее магия враадов,
вклинились в законы природы, но не калечили их. Может, подумал Дру, он не
способен уловить смысл, так как не в силах привыкнуть к мысли о том, что его
мир изменен чужим?
— Таких изменений в законах силы история еще не знала, —
пробормотал он.
— Что ты теперь будешь делать?
— Не я, а мы. И нечего на меня так смотреть. Я начинаю
думать, что ты знаешь больше, чем я… Или вот-вот будешь знать. Кроме того, я
нуждаюсь в помощниках… и лучше довериться тебе, чем кому-то еще.
— Ты думаешь…— Ее глаза расширились от догадки, — ты
думаешь, тебе удастся пересечь?
Ну вот, опять она опередила его на шаг… Улыбка Дру была
такой же смятенной, как и его чувства.
— Да, это можно сделать. Все, что нам требуется, — это
попасть в точку, где силы другого мира сливаются и исчезают. Вот это-то,
наверное, и есть слабое место…— Или с тем же успехом — наоборот, подумал он.
Тогда его швырнет о стену такой прочности…
— Мы туда пойдем?
Он на секунду задумался.
— Телепортироваться я не отважусь. Особенно после этого
зрелища. — Он махнул рукой на кристаллы. — Мы туда поедем!
Шарисса просияла и умчалась. Что уж в ней не изменилось —
так это страсть к всевозможным ездовым зверям, в особенности лошадям. Лошади,
редкие звери ростом выше Дру, вызывали у всех, кроме его дочки, только страх,
но она ездила на них превосходно и безо всякого колдовства. Может, они не так
величественны и могучи, как грифоны, но зато быстрее и понятливей.
