Пролог
Регент Пенаклеса Тоос изучал доставленный курьером пакет. Он
знал, что тут может оказаться что-то по-настоящему важное. Это было последнее
письмо от Кейба Бедлама, чародея из леса Дагора. Тоос и Кейб были приятелями
уже лет пятнадцать, и оба знали толк в магии.
Тоос аккуратно сломал печати — и видимые, и незримые, —
припоминая юного чародея, его правильные черты, столь не похожие на лисье лицо
регента. И его силу… как, черт возьми, такая сила и такие знания умещаются в
этом парне, который раза в три младше его? Тоосу перевалило уже за сотню лет.
Впрочем, Кейб, наверное, будет казаться столь же юным и в
двести лет. В этом заключалось одно из преимуществ магического таланта.
Тоос развернул пергамент.
«Приветствие и наилучшие пожелания регенту» , — прочел он.
Тоос улыбнулся. Как любит Кейб поминать к месту и не к месту
изобретенный им титул! Каждый год жители Талака пытаются одарить бывшего
наемника короной, и ежегодно Тоос отказывает им. Когда-нибудь вернется лорд
Грифон, его господин, и в этот радостный день Тоос сложит с себя все
обязанности и спокойно займет место по правую руку своего легендарного
повелителя. Это решение нерушимо, и никому не удастся его сломить. Регент
славился своей непреклонностью, которую кое-кто предпочитал называть упрямством.
Отбросив эти мысли, Тоос принялся читать дальше.
Наверняка почти все он уже знал и сам…
«Смерть Дрейфитта Талакского — черное пятно на относительно
мирно прошедших годах. Его бумаги заполонили всю комнату, в которой я пишу это
письмо. Моя жена и дети жалуются, что я совсем их забросил, и вынужден
признать: не без основания. Впрочем, я взялся за это не по своей воле.
Будь здесь Грифон — истинный ученый в душе, — он охотно
полез бы в эти завалы. Но вместо него копаться в бумагах приходится мне. К
несчастью для нас обоих, он за морем вместе с семьей, и когда собирается
вернуться — неведомо. Дело это досталось мне, хотя я по сей день не могу понять
почему. Но раз уж я избран, а тебе предстоит читать плоды моих исследований, я
не стану больше просить прощения за свой бессвязный стиль, а просто продолжу.
Я восхищен Дрейфиттом, хотя с трудом разбираюсь в том, что
он собрал, даром что я унаследовал многие знания от своего деда Натана. Я
обнаружил, в частности, несостоятельность своего собственного любимого проекта.
Сведения, касающиеся таинственных враадов, оказались по меньшей мере
недостаточными: это лишь намеки в легендах или преувеличенные слухи, за
которыми стоит бездна невежества, более пустая, чем сама Пустота. Большая часть
трудов Дрейфитта погибла от рук Мэла Кворина, советника короля Меликарда I
Талакского и посланника зла в лице последнего и безжалостнейшего Короля-Дракона,
Серебряного. Король Меликард, которому не позволит соврать его благоразумная
королева Эрини, уверил меня, что это все, что осталось. Те бумаги Дрейфитта,
которые мне удалось привести в порядок, пошлю тебе с несколькими курьерами, я
хочу отправить вместе дракона и человека, чтобы эти две расы работали вместе,
где только возможно. Далее я привожу свои собственные заключения, касающиеся
враадов, последним «живым» — если тут можно употребить это слово —
представителем которых был бедный безумный Сумрак».
Тоос неожиданно почувствовал, что вспотел, несмотря на
вечернюю прохладу.
«Дрейфитт описывал это очень многословно, но было бы
нахальством пытаться сделать это лучше. Если я правильно понял его заметки, во
времена своего расцвета они могли расколотить надвое небо и землю… Припомни,
что Сумрак в свои последние мгновения сделал с армией Серебряного Дракона.
Не осталось ни следа. Ничего. Когда ты прочитаешь то, что я
тебе посылаю, ты увидишь, как и я, насколько нам повезло, что один лишь Сумрак
так долго сопротивлялся смерти. Величайшая ирония всего этого заключается в
том, что они — наши предки. Именно враадам мы должны быть благодарны за то, что
находимся здесь, а не в том месте, о котором я упоминал в нескольких своих
ранних посланиях, — в искаженном мире под названием Нимт.
Об этом темном и страшном мире я нашел меньше упоминаний,
чем о тех, кто когда-то там жил. Враады покинули это разрушенное место, бросили
его, как выжатую кожуру срево. Сочная мякоть плода съедена; от остатков нет
никакого проку.
Видимо, что-то пошло не так, ибо они явились сюда и исчезли
как раса почти в одну ночь, оставив нам единственным наследством свое волшебное
искусство или, вернее, его малую толику. К сожалению, не более того. Жалким
напоминанием о враадах служат скудные сведения библиотек в подземельях под
твоим королевством, хотя почему-то меня это удивило не так сильно, как должно
бы. Темный Конь, наш общий бессмертный друг, в один из своих редких визитов не
пожелал отвечать на мои вопросы — он до сих пор не может смириться с
окончательной смертью Сумрака — и сказал только, что лучше оставить враадов
просто воспоминаниям. Однако, когда он говорил это, я уловил в его обычно
громоподобном голосе нотки тоски. Это небезынтересно.
Гвен передает тебе, старый лис, горячий привет.
Дети в порядке… и человеческие, и драконьи.
Твой Кейб Бедлам».
Регент убрал руки от пергамента, который тотчас свернулся в
трубочку, осмысляя то, что сказал и недосказал чародей. Мир Сумраков! Экая
жуть. Он встал, подошел к очагу, согревающему его комнату, и бросил свиток в
пламя. Трудно сказать зачем. Никаких потрясающих новостей в письме не было. Все
дело в том, что он сам, да, похоже, и Кейб, хотел забыть все касающееся
высокомерных пришельцев — враадов — и уродливый погибший мир под названием
Нимт.
Глава 1
Во всем Нимте был только один настоящий город. Устремленный
ввысь, странный — одним словом, отражение своих создателей. Шпили, купола,
башни, наклонившиеся под невообразимыми углами. Здесь не было никакого стиля —
если не считать стилем безумие. А те, кто своей колдовской силой сотворил этот
город, вновь собрались здесь, что они делали раз в несколько лет. Вновь настало
время враадов, возможно — в последний раз.
У безликого города названия не было. Просто город, и этого
было достаточно. Тезерени присвоили его себе и пользовались им по своему вкусу,
а кто отважится переступить дорогу такому могущественному и свирепому клану?
Остальные враады пытались не обращать внимания на эту пощечину, изображая,
будто бороться за город ниже их чародейского достоинства..
