Не отрывая глаз, Кара несколько секунд смотрела на эту
троицу, пытаясь решить, что же предпринять сейчас. Не придя к однозначному
ответу, она повернулась к своим разлагающимся спутникам:
— Они сцепились, а демон всего в нескольких ярдах от них!
Что вы…
Она говорила с воздухом. Трист и Фаузтин шли, не оставив на
песке ни следа, словно просто взмыли в воздух и растаяли.
Как ни прискорбно, это означало, что девушке придётся все
решать самой, меж тем время быстро убегало. Норрек, почти подвёл бой к итогу, но
Кара видела, как адский богомол начал подкрадываться к дерущимся. При данном
стечении обстоятельств Каре в голову приходила лишь одна причина подобных
действий гигантского насекомого.
Зная, что другой возможности у неё не будет, тёмная
волшебница бросилась вперёд, нагоняя со спины жуткого демона. Если она
подберётся достаточно близко, у неё будет шанс.
Богомол высоко занёс похожую на косу лапу, ожидая идеального
момента для удара…
Кара поняла, что не успеет, если, конечно, не пойдёт на
отчаянный риск. В руке колдунья уже сжимала ритуальный кинжал, который, как
предположил Сэдан Трист, мог ей понадобиться. Однако до сих пор страх перед
возможностью потерять его снова удерживал Кару даже от мысли о подобном
поступке. Оружие было частью её веры, частью её самой.
И единственной возможностью спасения Норрека.
Не раздумывая, она прицелилась в чудовище…
Сейчас! — подумал Ксазакс. — Сейчас!
Но лишь только богомол решил напасть, внутри него вспыхнул
пожар, разливаясь по телу с поразительной скоростью. Отвратительное насекомое
пошатнулось, едва не придавив двоих бойцов. Ксазакс повернул голову, разыскивая
причину мучений, и обнаружил торчащий из своей спины мерцающий кинжал,
сделанный не из стали, из чего-то другого. Он сразу узнал переплетение рун на выступающей
рукояти и понял, отчего такое крохотное оружие причиняет ему столько боли.
Ритуальный кинжал некроманта… но единственную встреченную им
колдунью Ксазакс совсем недавно убил, так что этого не может быть…
Но это была она, та, которая должна лежать сейчас мёртвой.
Богомол знал, куда жалил, и знал, что ни одному человеку не выжить после такого
удара, даже тому, кто, как она, имеет дело с жизнью и смертью.
— Тебя не может быть! — заявил он ей, чувствуя возрастающий
внутри ужас. Несмотря на своё происхождение из хаоса, демоны очень тонко
ощущают порядок вещей. Люди хрупки; разорви их, разруби, загрызи — и они умрут.
А умерев, таковыми и останутся, если кто-то не призовёт их, сделав упырями,
призрачными слугами. Эта женщина нарушила правила… — Ты мертва, и должна
оставаться мёртвой!
— Равновесие диктует сроки жизни и смерти, демон,
равновесие, а не ты. — Она сжала правую руку в кулак и погрозила ему.
Несказанная слабость охватила демона. Ксазакс покачнулся, едва
устояв. Заклинания колдуньи не должны были так жестоко действовать на него, но
с её кинжалом в спине он стал куда более восприимчив к любым чарам.
Нельзя позволить, чтобы это продолжалось.
Призвав все свои внутренние резервы, богомол разгрёб передними
отростками песок и швырнул его в лицо волшебницы. И пока девушка протирала
глаза, средние ножки Ксазакса выгнулись назад самым невероятным образом,
нащупывая предательский кинжал.
Он жёг, жёг ужасно, но демон заставил себя ухватить черенок
и попытался выдернуть его. И взревел, потянув волшебный клинок, — такая дикая
боль захлестнула Ксазакса.
Он превратит девчонку в кровавое месиво за этот гнусный
поступок. Он свяжет её, а потом сдерёт каждый кусочек кожи, каждый крошечный
мускул — а сердце её при этом будет ещё биться.
Но когда чудовищное насекомое почувствовало, что лезвие
начало выходить, колдунья произнесла финальную формулу.
И перед Ксазаксом выросло светящееся существо, такое яркое и
величественное, что само его присутствие обжигало глаза демона-богомола. Оно
напоминало человека, только человека, абсолютно лишённого недостатков. Волосы
пламенели золотом; красота поражала даже демона. Однако, пусть и ошеломлённый
присутствием фигуры в мантии, Ксазакс не упустил из виду чудесный сверкающий
меч, который видение держало с такой грацией…
— Ангел!
Ксазакс знал, что то, что он видит, должно быть
галлюцинацией. Известно ведь, что некроманты способны вызывать столь ужасающие
иллюзии прямо в сознании своих врагов, — но даже это знание не могло подавить
затопляющий все чувства демона первобытный страх. И в конце Ксазакс понимал
лишь одно — один из высших воинов Небес явился за ним.
С душераздирающим воплем малодушный богомол повернулся и
побежал прочь от Кары. При рывке кинжал выскользнул из раны, по песку
заструился густой чёрный след вязкой сукровицы.
Кара Ночная Тень смотрела, как её противник исчезает в
просторах Араноха. Она бы предпочла окончательно разобраться с богомолом, но в
её нынешнем положении финальный аккорд мог бы только обратиться против неё.
Заклинание не позволит демону какое-то время затевать грязную игру, и Кара
надеялась, что ей этого хватит, чтобы устранить нечестивую угрозу доспехов.
Она подхватила кинжал и повернулась туда, где все ещё
дрались Норрек и его противник. Колдунья нахмурилась. Если незнакомец в шлеме
победит, её путь короток и ясен. Кинжал позаботится о быстром конце второго
пришествия Кровавого Полководца.
А если победит Норрек?
Впрочем, выбора у Кары нет. Без хозяина доспехи больше не
смогут причинять вред. Кто бы ни выиграл бой — ей придётся приглядеть за тем,
чтобы победитель не успел сделать очередного вдоха.
Ни Норрек, ни его соперник не заметили произошедшего с ними
рядом, такой отчаянной стала их собственная борьба. Две пары рук в латных
перчатках взлетали, рождая вспышки немедленно угасающих чёрных искр. Хотя на
Августасе Злорадном не было брони Бартука, один шлем давал ему силу и власть,
способную потягаться с уже овладевшим ими Норреком. Поэтому схватка зашла в
тупик, хотя оба мужчины знали, что для одного из них конец неминуем.
— Мне предначертано занять его место! — рычал Августас
Злорадный. — Я не только кровь от крови его! Я его дух, его перерождение! Я
Бартук, вернувшийся в долину смертных, чтобы воссесть на принадлежащее мне по
праву место!
— Ты не лучший преемник, чем я, — возражал Норрек, даже не
стараясь проявлять эмоции, как заносчивый командующий. — Его кровь — это и моя
кровь! Доспехи выбрали меня! Подумай об этом!
